Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2

В один из поздних вечеров, когда пришло сообщение о том, что русские войска оставили Польшу, Николай Александрович сидел в своем кабинете, глядел на карту и тяжело переживал происходящее.

В комнату неожиданно вошла императрица Александра Федоровна.

Она шагнула к мужу, обняла его за плечи и спросила:

– Какие мысли беспокоят тебя, Ники?

– О чем может думать император государства, ведущего войну?

– На фронте все так плохо?

– Поражение нашей армии приобретает катастрофический масштаб, что угрожает существованию страны. Сможем ли мы изменить обстановку и остановить врага, или нам придется, как в восемьсот двенадцатом году, отойти далеко в глубину страны? Неужели принесенные жертвы были напрасны?

Александра Федоровна присела в кресло.

– Мне кажется, ты сильно усложняешь ситуацию, Ники. У России большие возможности, боеспособная армия, практически неограниченные ресурсы. Такое государство не может быть порабощено.

– Все это верно, дорогая Аликс. Но глубина страданий от войны, отправка мужчин на фронт, постоянные сборы денег и продовольствия для армии подрывают нашу мощь. Увы, без этого нельзя. Мобилизация ведет к неминуемой нехватке рабочих рук в сельских районах. В городах растет стоимость жизни. Сбои в работе железных дорог не позволяют вовремя подвозить продовольствие. Налицо и значительный приток беженцев. В народе говорят о предательстве, саботаже. Люди полны самых мрачных ожиданий.

– Русское общественное мнение, Ники, весьма переменчиво и склонно к преувеличению. Как в печали, так и в радости. Победы вызывают в народе восторг и патриотический подъем, поражения тут же рождают панику, необоснованные обвинения, поиск надуманного врага. Такова Россия, Ники. Я всегда говорила, что ты сам должен возглавить русскую армию. Ты в первые месяцы войны придерживался той же мысли, но поддался уговорам министров и жалел об этом. Я же все видела и сейчас замечаю.

– Да, Аликс, мне тяжело быть вдали от войск. Здесь я словно в какой-то прострации, постепенно теряю решимость и волю. Повсеместно распространяются нелепые слухи, и, что печально, люди им верят. На фронте же у всех одна идея – победить любой ценой. Несмотря на потери, отступления, солдаты и офицеры не сомневаются в полной победе. Это я почувствовал во время поездки на фронт. Там люди дерутся и умирают за свою страну. Я тоже хочу быть среди них, а не во дворце. С другой стороны, у меня нет веских причин для отстранения от командования великого князя Николая Николаевича. В первый год войны он доказал свою преданность монархии, продемонстрировал характер и волю. Такой человек не способен на предательство.

– Я не была бы столь категорична. Да, авторитет великого князя растет, несмотря ни на что. Но в этом-то и кроется опасность.

– О чем ты говоришь, Аликс?

– О том, дорогой, что великий князь способен погубить тебя. Имея неограниченное влияние в войсках, ему совершенно не сложно довести дело и до дворцового переворота. Я уверена, что Николай желает занять трон. До меня тоже доходят сплетни об этом. Многие говорят о заговоре, цель которого – чуть ли не насильственное заточение меня в монастырь, естественно, во время твоего отсутствия.

– Это полная чушь. Кто передает тебе подобные слухи? Впрочем, можешь не отвечать. Это, конечно же, Анна Вырубова, которая боготворит Распутина. Не он ли вкладывает в ее уста эти грязные домыслы? И потом, почему ты стала вмешиваться в политику?

– Мое единственное желание, Ники, быть полезной тебе. Теперь насчет Григория. Вспомни, как он спасал нашего Алешу, когда ученые врачи считали, что сделать ничего нельзя!

Николай резко встал:

– Господи, Распутин, Распутин, Распутин! Да, он спаситель сына, да, ему удается то, что за гранью восприятия, но ты уже отождествляешь его со всем русским народом. Я благодарен старцу за его заботу о сыне, но не кажется ли тебе, Аликс, что Григорий начал влезать в дела, совершенно его не касающиеся?

Александра Федоровна вздохнула:

– Вот, Ники, и тебя настроили против Распутина.

– Никто не настраивал меня, и Григория я не прогонял. Он живет в хорошей квартире, по-моему, даже со своей дочерью. Я не препятствую вашему общению. Ты считаешь его посланником Божьим, чудотворцем – сколько угодно. Но к делам государственным я его не допущу!

– Хорошо, – согласилась Александра Федоровна, видя раздраженность мужа. – Оставим старца в покое. Ты говорил, что у тебя нет причин сместить великого князя Николая. А разве во время тяжких испытаний, войны, в которой решается судьба государства, массы русского народа должен вести к победе не царь, а какой-то другой человек? Разве не царь является для русского мужика символом единства, величия и славы страны, главой государства? Великий князь Николай затмил собой образ помазанника Божьего. Скажи, пожалуйста, за какие такие заслуги он представляется спасителем России? За то, что армия, находящаяся под его командованием, терпит одно поражение за другим?

Николай возразил:

– Но он добивался и крупных успехов.