Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2

– Древнее, верно. Копье это, Феликс. Выходишь на охоту, пока не выпал первый снег, с собаками. Ищешь берлогу, где зверь залег на зиму. Находишь, спускаешь собак, те покусают медведя, а ты с напарником или один подходишь к зверю. Он видит тебя и бросается вперед. Тут-то ты и ставишь пред собой рогатину, чтобы уперлась в брюхо. Медведь в ярости и нарывается на острие. Для такой охоты силушка немалая нужна. Смертельно раненного медведя еще удержать надо. Не сдюжишь – порвет. Вот так-то. – Он кивнул на шкуру: – А этого, видать, из ружья повалили?

– Да.

– Дело нехитрое. Чаю, говоришь, попьем?

– Чаю, Григорий Ефимович. Я приказал и пирожные, какие вы любите, подать.

– Давай пирожные, чаю не надо.

– Одну минуту, Григорий Ефимович. Вы присаживайтесь.

На столе уже стоял самовар.

Юсупов выставил тарелку с пирожными. Распутин съел два и попросил мадеры.

Князь водрузил на стол бутылку вина и бокал.

– Сам-то что, не будешь?

– Извините, Григорий Ефимович, не буду, не хочу.

– Дело твое. – Распутин выпил залпом бокал отравленного вина, потом сказал: – Ну ладно, можно и чаю.

Юсупов с ужасом смотрел на него. Доза яда, способная убить лошадь, не говоря уже о человеке, на старца не действовала. У князя закружилась голова.

– Что с тобой, Феликс? Ты побледнел. Да и немудрено, душно тут.

Распутин сам налил себе чаю, выпил несколько стаканов.

Юсупов больше не мог находиться в этой комнате.

– Я поднимусь наверх, Григорий Ефимович, узнаю, уехали ли гости.

– Ты здесь хозяин, делай, что хочешь. Если Ирина освободилась, веди ее сюда. Здесь и на самом деле уютно, спокойно, хорошо.

Юсупов буквально выскочил из комнаты и пробежал по лестнице наверх, где его встретили заговорщики.

– Что-то не так? – спросил Лазоверт.

Юсупов схватил бутылку водки, налил бокал, залпом выпил.

– Это невозможно, господа! Гришка съел отравленные пирожные, выпил вино и прекрасно себя чувствует.

– Как это – ничего? – спросил великий князь и побледнел.

– А вот так, Дмитрий! Яд не подействовал на Распутина. Я в ужасе!

Тут подал голос Пуришкевич:

– Мы предусматривали этот вариант, и кто-то уверял, что лично пристрелит старца. – Депутат посмотрел на Юсупова.

Тот сумел взять себя в руки. Помогла водка.

– Да, я обещал убить его и сделаю это. Дмитрий, дай браунинг.

Великий князь молча протянул Юсупову пистолет.

Держа его за спиной, он сделал глубокий вдох и пошел вниз.

Распутин стоял у зеркального шкафа, на котором красовалось старинное распятие.

– Вам нравится распятие? – спросил Юсупов.

– Мне шкаф нравится. Хороший, дорогой, поди?

– А вам бы не на шкаф любоваться, а помолиться.

Князь Юсупов выстрелил Распутину в спину. Тот вскрикнул и повалился на медвежью шкуру.

Услышав выстрел, вниз бросились все заговорщики. Они ворвались в комнату, увидели лежащего Распутина.

Бледный Юсупов проговорил:

– Я сделал это, убил его.

Лазоверт склонился над телом и констатировал:

– Пуля прошла навылет, пробив сердце. Без сомнения, Гришка мертв.

Сухотин крикнул:

– Ура!

Но его не поддержали, хотя все испытывали облегчение и радость.

Пуришкевич предложил подняться обратно в комнату и отпраздновать данное событие.

Юсупов закрыл дверь. Заговорщики поднялись в верхнюю комнату, где пили и обсуждали акцию. Пуришкевич напомнил, что надо быстрее избавиться от трупа, а потом уже вернуться к празднованию.

Все согласились с этим. Юсупов сказал, что пойдет к трупу, а остальные пусть готовятся выносить его.

Лазоверт усмехнулся и спросил:

– Вас тянет к жертве, князь?

Юсупов гордо поднял голову:

– Да, Станислав. Ведь именно я избавил Россию от этого исчадия ада.

Лазоверт пожал плечами:

– Да, это факт. Вы вошли в историю, князь.

Юсупов спустился в комнату, встал над телом и пристально смотрел на него.

Вдруг вновь случилось невероятное, отчего у Юсупова едва не подкосились ноги.

Мнимый покойник открыл глаза, тут же приподнялся и схватил князя за горло. Юсупов дико закричал, рванулся изо всех сил и бросился наверх. За ним, хрипя, едва держа равновесие, начал карабкаться по лестнице Распутин.

Заговорщики услышали душераздирающий вопль и топот на лестнице. Пуришкевич выбежал из комнаты и столкнулся с Юсуповым.

– Стреляйте, он жив! – выкрикнул тот.

Распутин нашел в себе силы встать, пройти по коридору, открыть дверь и выбраться во двор. Он, шатаясь, направился по снегу к воротам. До них оставалось немного, когда заговорщики выскочили из дома.

Пуришкевич, считавшийся отличным стрелком, пальнул в спину уходящему Григорию и промахнулся. Он выстрелил второй раз, вновь не попал. Депутат Думы выдохнул и нажал на курок в третий раз. Пуля попала в цель. Распутин остановился. Раздался четвертый выстрел. Старец рухнул на снег.

Заговорщики подбежали к нему.

Пуришкевич взглянул на Лазоверта:

– Может быть, сейчас, доктор, вы удосужитесь убедиться, мертв или жив этот дьявол в человеческом образе?

Военный врач еще раз осмотрел жертву.

– Сейчас он мертв безо всякого сомнения. Ваша четвертая пуля, господин Пуришкевич, попала ему в голову. После таких ранений человек не может выжить.

– Но не умер же он, приняв лошадиную дозу яда! Выжил с простреленным сердцем!