Николай Ликийский

Более того, введенную им неудачную меру было легко исправить как ее явной отменой, так и игнорированием ранее изданного закона со стороны государственных чиновников по указанию верховной власти, что, очевидно, и было сделано.

Такие историки XIX века, как О. Гунцикер и Т. Прейсс, считают виновников гонений самих христианах, которые подрывали вооруженную мощь империи своим пацифизмом.

Так, итальянский исследователь Ф. Самполи толчок к гонениям усмотрел в том, что Галерия возмутила трусость легионеров-христиан, которую они проявили в войне с персами и которое „маскировали религиозными мотивами“.

Но это не совсем так. На самом деле христиане мужественно сражались с врагами империи, а пацифистские настроения обнаруживались в еретической или уж, во всяком случае, маргинальной для Церкви среде.

Маловероятными представляются и обвинения христиан в том, что они своими внутренними разделениями, враждой и интригами оттолкнули императора, который раньше относился к ним благосклонно.

Да, император, учинивший гонение на Церковь, был ее несомненным врагом, а это означало только то, что значит, раздоры между христианами в его глазах должны были не преувеличивать, но преуменьшать опасность.

Известный швейцарский историк культуры, Я. Буркхард шел еще дальше и видел истинную причину гонений в том, что христиане готовили государственный переворот:

„Некая часть придворных христиан, — писал он, — возможно очень немногочисленная, и некая часть провинциальных офицеров-христиан решила, что они смогут осуществить государственный переворот и передать империю в руки христиан или кого-то, кто им благоволит, намереваясь, может быть, пощадить самих императоров.

Не исключено, что Галерий, действительно, обнаружил свидетельства этого прежде Диоклетиана и что последнего только с большим трудом удалось убедить“.

На самом же деле причина была куда проще и прозичней.

И все дело было в том, что император считал необходимым для восстановления разрушенного прежними гражданскими войнами Римского государства реставрировать древнюю религию, которая объеденила бы его поданых.

Заметьте, объеденила бы, а не разъеденила. Вполне понятно и то, что главным препятствием на этом пути правитель видел Христианскую Церковь.

Несмотря на все свои симпатии к христианам, имперские интересы Диоклетиан ставил превыше всего, а потому и решил нанести удар по Церкви.

Надо полагать, что так поступил бы на его месте любой правитель, заботившийся о внутренней целостности империи.

И никакие пожары здесь не причем, поскольку удар был тщательно подготовлен.

Диоклетиан заранее обезопасил себя от возможных силовых акций со стороны христиан.

Именно поэтому за четыре года до издания эдикта против христиан, в 299 году, Диоклетиан повелел принести жертвы римским божествам всем придворным, а затем также всем воинам и чиновникам, что по существу дела обозначало чистку двора, армии и государственного аппарата от стойких христиан.

В результате этой меры в окружении Диоклетиана должны были остаться лишь падшие христиане, хотя в действительности и это было не совсем так.

Вероятно, существовали разнообразные способы уклониться от жертвоприношений идолам и остаться на службе.

Об этом говорят случаи репрессий христианских воинов, чиновников и придворных, имевшие место уже после издания эдикта против христиан.

Прямые гонения начались в Никомидии с разрушения христианской церкви этого города.

23 февраля 303 года, в праздник, посвященный богу пределов, префект Никомидии в сопровождении нескольких чиновников и вооруженного отряда вошел в церковь.

Префект приказал предать ее разрушению, а священные книги — сжечь.

При исполнении этого распоряжения евхаристические сосуды и иные святыни были поруганы, расхищены или уничтожены.

На следующий день был оглашен императорский эдикт против христиан.

Текст эдикта не сохранился, но о содержании его известно из сочинения Лактанция „О смерти гонителей“ и из „Церковной истории“ Евсевия Кесарийского.

„Накануне праздника Страстей Господних, — сообщали они, — повсюду был развешан императорский указ, повелевший разрушать церкви до основания, а Писание сжигать и объявлявший людей, державшихся христианства, лишенными почетных должностей; домашняя прислуга лишалась свободы“.

Понятно, что при этом уничтожались не только священные книги, а все вообще сочинения христианские.

Более того, отныне христиане лишались гражданских прав и чести, лишались своих должностей, лишались права жаловаться на кого-либо в суде.

В самый день обнародования эдикта один высокопоставленный христианин схватил указ, прибитый на виду в общественном месте, и разорвал его на куски как безбожный.

Подвергнутый жесточайшим пыткам, он был заживо сожжен.

В Антиохии был казнен диакон Роман, который после сожжения антиохийских церквей укорял местных христиан „за их равнодушие к вере, за то, что они позволили себе приносить жертвы.

За такую смелость он сначала был осужден на сожжение, а потом ему отрезан был язык и сам он ввергнут в тюрьму, где и замучен.