Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Этими задачами Игнатьев руководствовался в своей деятельности сначала в Азиатском департаменте, а потом на посту российского представителя в Константинополе. Но он не до конца учитывал сопротивление европейских держав, которые противодействовали усилению России на Востоке, и не представлял себе отчетливо, работая в департаменте, сложные противоречия внутри славянского мира на Балканах. И уж, конечно, он имел не очень отчетливое представление об экономической и финансовой слабости России, которая в первую очередь должна была решать внутренние задачи. Программа Игнатьева была мечтой, питавшейся надеждой на восстановление великодержавия России, мечтой, которая с течением времени в каких-то конкретных моментах сбылась, но в основном осталась нереализованной.

Из писем к родителям видно, что Игнатьев не был удовлетворен своей работой в Азиатском департаменте. Сразу же на него обрушился ворох проблем, больших и малых. Если в вопросах среднеазиатской и дальневосточной политики Игнатьев разбирался неплохо, то балканские дела были для него еще неясны.

На Балканах Россия проводила дифференцированную политику. Полунезависимые государства (Дунайские княжества, Сербия, Черногория) получали дипломатическую и финансовую помощь с целью укрепления их национальной государственности. Провинции Османской империи – Болгария, Босния и Герцеговина, Македония и др. – нуждались в содействии реализации реформ, обещанных в 1856 г. султанским указом (хатт-и хумаюном), провозгласившим равноправие всех подданных империи. Реформы не выполнялись, а национальный, экономический и религиозный гнет усиливался. Постоянно вспыхивали восстания то в одной, то в другой провинции.

По поручению Горчакова российские консулы в 1858 и 1860 гг. собирали сведения о положении христианского населения провинций. Но выявленные факты ужасающих репрессий и бесчинств со стороны османских властей и мусульманских феодалов не убедили Европу вступиться за несчастных христиан. В этих условиях Россия, желавшая действовать только в рамках «европейского концерта», ограничивалась оказанием благотворительной помощи, удерживанием населения от безуспешных попыток протеста и увещеванием Порты. В отчете МИД за 1861 г. указывалось, что в Болгарии, Македонии, Румелии население вооружается и готовится восстать. МИД постоянно предписывал консулам отклонять славян от преждевременных попыток восстания, которые привели бы только к бесполезному кровопролитию[191]. Когда в 1862 г. разразилось восстание в Герцеговине, Россия предприняла серьезные усилия, чтобы убедить черногорского князя Николая не вмешиваться. Игнатьев, будучи горячим сторонником славянского освобождения, соглашался с этим скрепя сердце.

Много хлопот доставлял Игнатьеву молодой и горячий сербский князь Михаил Обренович, стремящийся возглавить борьбу славян против османов. Постоянно приходилось удерживать его от несвоевременных выступлений. В начале 60-х гг. усилилось брожение в Болгарии. Осенью 1861 г. там был создан вооруженный отряд Г. Раковского. Последний начал переговоры с сербами и греками об общем выступлении на Балканах. «Консулы употребляют все усилия к сдерживанию», – говорилось в отчете МИД за 1862 г.[192]

Правитель Молдовы и Валахии князь А. Куза доставлял неприятности иного рода. Он провел секуляризацию земель, принадлежащих монастырям Константинопольской патриархии. МИД России настаивал на сохранении прав монастырей, поскольку православная церковь была опорой России в Османской империи, но безуспешно.

Поскольку Горчаков был занят в основном европейскими проблемами, балканские вопросы решались медленно, а российские дипломаты в Константинополе во главе с А. Б. Лобановым-Ростовским предпочитали не принимать самостоятельных решений, а ждать приказов сверху. Россия теряла контроль за ходом важнейших процессов, не имела влияния и в греко-болгарском церковном споре, ослабила позиции в Дунайских княжествах. Это очень беспокоило Игнатьева, считавшего, что руководство МИД уделяет недостаточное внимание Балканам. Его энергия не имела выхода, инициативы глушились Горчаковым, предпочитавшим осторожность, наблюдение, постепенность. 1 апреля 1862 г. Игнатьев писал родителям: «Вы сами предвидите, что будут случаи, при которых я не могу оставаться в Азиатском департаменте… Если не употребят меня в администрации в отдаленном крае, на что, мне кажется, я всего более пригоден, то придется просто состоять в свите или в отставку выйти… Я недолго выдержу в Азиатском департаменте. Нести ответственность нравственную за ошибки Лобанова и легкомысленную опрометчивость МИД я не намерен, если не будет возможности придать более энергии и достоинства»[193]. Дело дошло до объяснения с Горчаковым. «Он признал, как и я, необходимость еще повременить и сохранить взаимную независимость», – писал Игнатьев родителям в следующем письме[194].