Читаем Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат полностью

В разговоре с Горчаковым Игнатьев уделил много внимания политике России на Балканах и русско-австрийским отношениям. Пребывание в Вене не прошло для него напрасно. Он указал на тяжелое положение славянских народов Австрии, угнетаемых не только австрийскими, но венгерскими и польскими властями. В наиболее тяжелом положении, по мнению Игнатьева, находились русины в Галиции. Их судьба совершенно не трогала лидеров чешского движения – Ф. Палацкого, Ф. Ригера и других, которые прежде всего заботились об интересах своих народов, забывая об общих проблемах славянства. «Вообще между народами славянского племени, – говорил Игнатьев, – нет согласия, это и мешает всякому развитию»[186]. Русины и поляки, сербы и хорваты соперничают между собой. Существенным разделительным фактором является религия. Игнатьев считал, что надо с особой осторожностью подходить к вопросу о религии. Он отметил, что послание московских славянофилов А. С. Хомякова и И. С. Аксакова «К сербам» (1860 г.), объявлявшее православие единственной истинной верой и призывавшее всех славян объединиться на его основе, произвело самое неблагоприятное впечатление на славян-католиков. Игнатьев заявил Горчакову: «Нам надо отстранить вопрос о различии вероисповеданий и упираться на единство национальностей». Таким образом, по мнению Игнатьева, в основу российской политики на Балканах должен был быть положен национальный фактор. Это была принципиально новая постановка вопроса, отличавшаяся от принятого ранее принципа опоры на православие как главного связующего звена славянства и России. Религиозный момент должен был, по мнению Игнатьева, отойти на второй план.

В беседе с Горчаковым Игнатьев затронул и более частные вопросы, например, о необходимости укрепить русское влияние в Дунайских княжествах. Таким образом, новый директор Азиатского департамента изложил свою программу действий, она была одобрена как императором, так и министром.

Первоначально между Горчаковым и Игнатьевым установились хорошие отношения. Игнатьев принял активное участие в готовившейся реформе МИД. Так, по его совету Горчаков в 1862 г. добился освобождения вверенного ему ведомства от цензуры политических статей. Он предложил сосредоточить всю цензуру в МВД. «Мы теперь решительно не можем сладить с прессой и слухами, следовательно, нести ответственность», – писал Игнатьев родителям[187]. Горчаков и Игнатьев всегда вместе читали константинопольскую почту. Однако Игнатьев был молод, самоуверен и по ряду вопросов имел свою позицию, отличную от мнения министра. Последний же не любил самостоятельных чиновников в своем ведомстве.

Как писал Игнатьев впоследствии в своих воспоминаниях, в период работы в департаменте он составил себе отчетливое представление о политике России на южном направлении и ее задачах. Первой из них являлась отмена нейтрализации Черного моря, возвращение Южной Бессарабии, Измаила и устья Дуная, прекращение «коллективной опеки» Турции. Игнатьев при этом не рассчитывал на «европейский концерт», как Горчаков, а считал необходимым прежде всего создать флот на Черном море и заключить непосредственное соглашение с Турцией. «Я глубоко не доверял Европе и европейским конференциям, – писал он, – сознавая, что в Восточном вопросе все державы более или менее враждебны и что на этой почве всего легче составляются против нас коалиции»[188].

Вторая задача заключалась в контроле над проливами, чего можно было добиться либо мирным путем – соглашением с Турцией, либо – при противоборстве Европы – силой. При этом опять же в согласии с Турцией создавались на Балканах национальные автономии, на которые Россия могла опираться, строя свои отношения с Портой.

Третья задача – объединение славянских народов в форме оборонительного союза с целью достижения преобладающего влияния России на Балканах и содействия ей в ее борьбе с основным соперником – Австрией. Игнатьев подчеркивал, что только для достижения этой цели Россия «может приносить в их пользу жертвы и заботиться об их освобождении и усилении. Жертвовать же исключительно русскими интересами, принимая средства за цель, то есть имея в виду лишь освобождение славян, предоставляя им затем служить враждебной нам политике и удовлетворяясь собственным гуманитарным успехом – безрассудно и предосудительно»[189].

Далее Игнатьев писал, что именно в отношении Австрии у него были разногласия с Горчаковым, его советником А. Г. Жомини и некоторыми другими дипломатами, которые считали, что Вена должна иметь влияние на судьбы славян и что ее политика также способствует их освобождению. «Историческая миссия России, – продолжал Игнатьев, – собирать и сохранять для себя славян, не уступая добровольно никому пяди славянской земли… В видах ограждения будущности России я считал необходимым, чтобы славянское знамя было исключительно принадлежностью царя русского и чтобы отнюдь не допускать усиления влияния никакой другой державы, в особенности же Австро-Венгрии, на Балканском полуострове»[190].

Перейти на страницу:

Все книги серии Биография

Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат
Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908) занимает особое место по личным и деловым качествам в первом ряду российских дипломатов XIX века. С его именем связано заключение важнейших международных договоров – Пекинского (1860) и Сан-Стефанского (1878), присоединение Приамурья и Приморья к России, освобождение Болгарии от османского ига, приобретение независимости Сербией, Черногорией и Румынией.Находясь длительное время на высоких постах, Игнатьев выражал взгляды «национальной» партии правящих кругов, стремившейся восстановить могущество России и укрепить авторитет самодержавия. Переоценка им возможностей страны пред определила его уход с дипломатической арены. Не имело успеха и пребывание на посту министра внутренних дел, куда он был назначен с целью ликвидации революционного движения и установления порядка в стране: попытка сочетать консерватизм и либерализм во внутренней политике вызвала противодействие крайних реакционеров окружения Александра III. В возрасте 50 лет Игнатьев оказался невостребованным.Автор стремился охарактеризовать Игнатьева-дипломата, его убеждения, персональные качества, семейную жизнь, привлекая широкий круг источников: служебных записок, донесений, личных документов – его обширных воспоминаний, писем; мемуары современников. Сочетание официальных и личных документов дало возможность автору представить роль выдающегося российского дипломата в новом свете – патриота, стремящегося вывести Россию на достойное место в ряду европейских государств, человека со всеми своими достоинствами и заблуждениями.

Виктория Максимовна Хевролина

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары