В разговоре с Горчаковым Игнатьев уделил много внимания политике России на Балканах и русско-австрийским отношениям. Пребывание в Вене не прошло для него напрасно. Он указал на тяжелое положение славянских народов Австрии, угнетаемых не только австрийскими, но венгерскими и польскими властями. В наиболее тяжелом положении, по мнению Игнатьева, находились русины в Галиции. Их судьба совершенно не трогала лидеров чешского движения – Ф. Палацкого, Ф. Ригера и других, которые прежде всего заботились об интересах своих народов, забывая об общих проблемах славянства. «Вообще между народами славянского племени, – говорил Игнатьев, – нет согласия, это и мешает всякому развитию»[186]
. Русины и поляки, сербы и хорваты соперничают между собой. Существенным разделительным фактором является религия. Игнатьев считал, что надо с особой осторожностью подходить к вопросу о религии. Он отметил, что послание московских славянофилов А. С. Хомякова и И. С. Аксакова «К сербам» (1860 г.), объявлявшее православие единственной истинной верой и призывавшее всех славян объединиться на его основе, произвело самое неблагоприятное впечатление на славян-католиков. Игнатьев заявил Горчакову: «Нам надо отстранить вопрос о различии вероисповеданий и упираться на единство национальностей». Таким образом, по мнению Игнатьева, в основу российской политики на Балканах должен был быть положен национальный фактор. Это была принципиально новая постановка вопроса, отличавшаяся от принятого ранее принципа опоры на православие как главного связующего звена славянства и России. Религиозный момент должен был, по мнению Игнатьева, отойти на второй план.В беседе с Горчаковым Игнатьев затронул и более частные вопросы, например, о необходимости укрепить русское влияние в Дунайских княжествах. Таким образом, новый директор Азиатского департамента изложил свою программу действий, она была одобрена как императором, так и министром.
Первоначально между Горчаковым и Игнатьевым установились хорошие отношения. Игнатьев принял активное участие в готовившейся реформе МИД. Так, по его совету Горчаков в 1862 г. добился освобождения вверенного ему ведомства от цензуры политических статей. Он предложил сосредоточить всю цензуру в МВД. «Мы теперь решительно не можем сладить с прессой и слухами, следовательно, нести ответственность», – писал Игнатьев родителям[187]
. Горчаков и Игнатьев всегда вместе читали константинопольскую почту. Однако Игнатьев был молод, самоуверен и по ряду вопросов имел свою позицию, отличную от мнения министра. Последний же не любил самостоятельных чиновников в своем ведомстве.Как писал Игнатьев впоследствии в своих воспоминаниях, в период работы в департаменте он составил себе отчетливое представление о политике России на южном направлении и ее задачах. Первой из них являлась отмена нейтрализации Черного моря, возвращение Южной Бессарабии, Измаила и устья Дуная, прекращение «коллективной опеки» Турции. Игнатьев при этом не рассчитывал на «европейский концерт», как Горчаков, а считал необходимым прежде всего создать флот на Черном море и заключить непосредственное соглашение с Турцией. «Я глубоко не доверял Европе и европейским конференциям, – писал он, – сознавая, что в Восточном вопросе все державы более или менее враждебны и что на этой почве всего легче составляются против нас коалиции»[188]
.Вторая задача заключалась в контроле над проливами, чего можно было добиться либо мирным путем – соглашением с Турцией, либо – при противоборстве Европы – силой. При этом опять же в согласии с Турцией создавались на Балканах национальные автономии, на которые Россия могла опираться, строя свои отношения с Портой.
Третья задача – объединение славянских народов в форме оборонительного союза с целью достижения преобладающего влияния России на Балканах и содействия ей в ее борьбе с основным соперником – Австрией. Игнатьев подчеркивал, что только для достижения этой цели Россия «может приносить в их пользу жертвы и заботиться об их освобождении и усилении. Жертвовать же исключительно русскими интересами, принимая средства за цель, то есть имея в виду лишь освобождение славян, предоставляя им затем служить враждебной нам политике и удовлетворяясь собственным гуманитарным успехом – безрассудно и предосудительно»[189]
.Далее Игнатьев писал, что именно в отношении Австрии у него были разногласия с Горчаковым, его советником А. Г. Жомини и некоторыми другими дипломатами, которые считали, что Вена должна иметь влияние на судьбы славян и что ее политика также способствует их освобождению. «Историческая миссия России, – продолжал Игнатьев, – собирать и сохранять для себя славян, не уступая добровольно никому пяди славянской земли… В видах ограждения будущности России я считал необходимым, чтобы славянское знамя было исключительно принадлежностью царя русского и чтобы отнюдь не допускать усиления влияния никакой другой державы, в особенности же Австро-Венгрии, на Балканском полуострове»[190]
.