Николай Пржевальский – первый европеец в глубинах Северного Тибета

«Скажите, доктор, – обратился он вдруг к Крыжановскому, после нескольких минут молчания, – скоро ли я умру? Мне надо многое передать. Вы меня не испугаете, если скажете правду, смерти я не боюсь нисколько. Доктор старался, как мог, успокоить страдальца. „Ну, в таком случае я все скажу завтра, – проговорил он, – завтра пошлём и телеграммы“[344].

Так прошла ночь на 20 октября до 5 часов, когда Николай Михайлович заснул, но не более как на 1,5 часа. Здесь же на полу уснул на это короткое время и доктор, измученный двумя бессонными ночами, проведёнными у постели больного.

Болезнь усилилась

Смерть легендарного путешественника. Похороны

В седьмом часу жар снова начал усиливаться, и термометр показывал 40,5 °C. К 8 часам Николаю Михайловичу стало совсем худо, он беспрестанно бредил и лежал, прикрыв глаза руками. По выражению нижней части лица можно было заметить, что он плакал. По указанию доктора спутники вытирали все тело страдальца уксусом. Мучился несчастный очень сильно, опять наступил пароксизм, на этот раз роковой… Бред, преимущественно о различных предметах, касающихся экспедиции, все усиливался, лишь на короткие моменты он приходил в сознание…

Вдруг Николай Михайлович вскочил с постели, встал на ноги, и выпрямился во весь рост, поддерживаемый своими друзьями-спутниками, постоял так несколько мгновений, обвёл взглядом всех окружающих и сказал: „Ну, теперь я лягу“. Это были его последние слова.

„Мы помогли лечь, – рассказывал В. И. Роборовский, – но вслед за тем несколько учащённых дыханий, – затем два-три глубоких, сильных вздоха унесли навеки бесценную жизнь человека, который для нас, для отряда, был дороже всех людей. Доктор бросился растирать грудь его холодной водой, я положил туда же полотенце со снегом, но было уже поздно: лицо и руки стали желтеть“…

Ровно в 9 часов 20 октября Николай Михайлович Пржевальский скончался.

„Никто, – вспоминал Роборовский, не мог совладать с собою. Что делалось с нами – я не берусь и описать. Доктор не выдержал этой картины ужасного искреннего горя, все рыдали в голос, рыдал и доктор… по объяснению докторов, у Николая Михайловича был брюшной тиф, которым он, вероятно, заразился на охоте 5 октября около Пишпека Чу, на реке этой, когда он несколько раз пил из неё воду. Острых пароксизмов болезни не выдержало его ожиревшее сердце. Осиротевшие казаки и солдаты решили никого не допускать к драгоценным останкам покойника и сами исполняли все приготовления к погребению“.

На следующий день все члены экспедиции отправились выбирать место для могилы и отыскали небольшую площадку на крутом обрывистом берегу озера. В сторону Запада здесь открывалась восхитительная панорама Иссык-Куля, простирающаяся до Вуамскаго ущелья – дороги на родину, в Европу, в то время как на Востоке вдали виднелся проход в Кашгарию и центральную Азию – путь на арену бесчисленных подвигов, совершённых усопшим при жизни, на Юге виднеется Каракол, до которого оттуда 12 вёрст, на Севере – высокий хребет, отделяющий Иссык-Куль от г. Верного.