Но для приобретения знаний по изучения фауны Пржевальский нуждался в подготовленном специалисте, имеющем опыт изготовления чучел животных и птиц. И он основательно принялся за изучение орнитологической и маммологической фауны Царства Польского и других стран. В этом помог В. Тачановский, преподавший ему полезные сведения по данной науке, а главное зоолог обучил его на практике профессионально набивать чучела и препарировать птиц. Драгоценным приобретением оказалось впоследствии это искусство для путешественника, собравшего замечательные коллекции, обогатившие мировую науку. Тем более, что к тому времени графы Браницкие[95], совершившие путешествия в 1863 году, доставили Тачановскому богатый научный материал, который он обобщил и получил возможность написать обширные сочинения о птицах Сибири[96] что очень заинтересовало Пржевальского и помогло ему в изучении животного мира этого края.
Годы спустя, Пржевальский часто посылал ему из глубин Азии, различные образцы для зоологического музея (университета Варшавы), куратором которого в последнее время был польский профессор. С ним он поддерживал постоянные отношения, как в начале своей учёной карьеры, так и до конца своей жизни часто обращался к нему за советами[97]. В своей автобиографии, он вспоминал:
«
Владислав Тачановский, стал хорошим приятелем Николая Михайловича, много сделавшим для расширения его кругозора. Он убедил его трезво посмотреть на вещи и оставить мечты об экспедиции в Африку. Ведь эта далёкая мечта требовала слишком значительных средств, которых у Пржевальского не было. Он же и посоветовал обратить внимание Пржевальского к Азии: здесь тоже открывалось богатое поле для исследований, и путешествие казалось более реально осуществимым.
Общаясь с Пржевальским в Варшаве, учёный теоретически и на практике подготовил его к первому научному путешествию по Уссурийскому краю. Именно в данной экспедиции в дальнейшем раскрылся талант Н. М. Пржевальского как географа, путешественника, ставшего гордостью русской науки[100].
«После достойного участия в трудах редакционных комиссий по крестьянскому делу в России, военный министр Д. Милютин, в 1863 году, призван был к составлению законов, которые должны были переродить Польшу, вызвать из ничтожества массы ее сельского населения и связать как их, так, по мере возможности, и другие не прямо революционные сословия поляков с Россией.
Задача была трудная. Первым делом его было нейтрализовать революцию политическую, но не жестокими реакционными мерами, не казнями и ссылками, а коренными экономическими и социальными преобразованиями. Этому соответствовали указы 19 февраля 1861 года о наделении крестьян землями на счёт шляхты и об устройстве самоуправления в сельских общинах, причём паны-революционеры, вчера ещё распоряжавшиеся поселянами как „быдлом“, очутились в прямой зависимости от этого быдла, успевшего притом скоро доказать, что оно способно вести общественные дела.
Для проведения в жизнь этих радикальных законов Милютин умел составить надёжную фалангу молодых деятелей, которые глубоко прониклись величием своего призвания и исполнили свою задачу добросовестно и с энергией. Их благородной, честной деятельностью русское имя впервые было высоко поднято среди поляков, которые только что в течение нескольких лет унижали все русское»[101].
Как известно, с 1863 г. до второй половины 1864 г. в Сибирь прибывает новый контингент интеллигентных людей с европейским менталитетом и образованием. В основном в Российскую глубинку попадали ссыльные каторжане или поселенцы. Не желая прерывать свою научную деятельность, они старались быть полезными стране, осудившей их на скитания. Что парадоксально, но именно в условиях изгнания польские деятели науки сумели добиться наиболее эффективных результатов своих трудов и смогли сделать уникальные в мировом масштабе научные открытия.