Николайо Андретти

— Ничего. Но очевидно, что ты вовлечен в деятельность мафии. Люси общается только с Ашером, ее охранниками, семьей Ашера и Эйми. И я думаю, Люси дала бы мне знать, если бы Эйми претендовала на тебя, так что остается только Ашер. Ты можешь быть одним из его законных деловых контактов, но, учитывая все пули, которые летят, когда ты рядом, я готова поспорить, что ты кто-то из его мафиозного прошлого.

— Предполагаемого, — говорит Ник, хотя на его лице отражается веселье.

Я закатываю глаза.

— Предполагаемого мафиозного прошлого, — поправляю я себя. — Меня не волнуют юридические аспекты. Ты знаешь о моем незаконном прошлом, и у тебя есть Мина, чтобы повесить мне на голову, так что просто сделай мне одолжение и скажи, куда мы едем.

— Я и так делаю тебе одолжение, беря тебя с собой.

— Отлично. Тогда сделай мне еще одно одолжение.

Он изучает меня, и я думаю, что все, что он находит, удовлетворяет его, потому что он отвечает:

— Мы едем в безопасное место. Я написал Винсенту Романо, отцу Ашера. Он организовал для нас такое убежище, где мы сможем оставаться столько, сколько потребуется.

— И где находится это убежище?

— Адская кухня. (прим. Адская Кухня — район, который расположен рядом с Театральным кварталом, поэтому в нем много театров и площадок для мероприятий.)

Я даю себе минуту, чтобы обдумать расстояние. Это примерно три доллара и девять минут езды на метро до места жительства Мины. Я могу с этим смириться, поэтому без лишних споров киваю головой и отправляюсь собирать немногочисленные вещи из прекрасной комнаты, в которой мне так и не довелось пожить.

Когда я выхожу из дома Ника, чтобы положить свои вещи в его багажник, я замечаю быстрое движение за занавесками в спальне Джона. Я закатываю глаза от любопытства Джона, но меньшего я и не ожидала

Я и раньше видела, как он навязчиво проверяет запись с камеры наблюдения на своем телефоне. Однажды я наблюдала, как он подслушивает, как кучка мамаш голубых кровей сплетничает о предстоящем котильоне своих детей, растянувшись на другой стороне улицы.

Мне даже не хотелось думать о том, как он получил аудиозапись.

В глубине души я задалась вопросом, не беспокоит ли это Джона. Мое участие, каким бы странным оно ни было, в отношениях с Ником. В конце концов, мы с Джоном вроде как были вместе. Не исключительно и не официально, но все же вместе.

В то же время, учитывая, что я видела своего двойника ранее возле дома Джона, именно Джон на самом деле с кем-то другим. Хотя я не должна волноваться, я не могу не беспокоиться.

Если Джон злится на меня, он может выместить злость на мне или Нике. Не думаю, что он знает о Мине, ведь у нас разные фамилии, и я никогда не говорила о ней, когда мы были вместе, но Джон знает Ника.

Джон — влиятельный человек, и если он захочет, то наверняка сможет устроить Нику разнос. В то же время я не могу представить, чтобы кто-то мог выступить против Ника. Даже Ашер Блэк. Поэтому я вытряхиваю мрачные мысли из головы и вхожу в дом, игнорируя зловеще-пророческие предчувствия.

И когда я встречаю Ника в подвале и наблюдаю, как он вкалывает шприц с успокоительным в шею своего пленника, я стону и думаю, как я превратилась из золотоискательницы Джона в партнера Ника по преступлению.

По дороге в убежище все тихо. Джекс незаметно лежит на заднем сиденье, вырубившись и молча, благодаря наркотикам, которые ему вколол Ник. По моему настоянию ему связали руки и конечности, а в дополнение к серой клейкой ленте на рту у него еще и один из моих крысиных шарфов, туго обмотанный вокруг глаз, причем несколько раз.

Ник говорит, что нет никаких шансов, что он очнется от сильных седативных препаратов, но я впервые оказалась в ситуации, даже отдаленно похожей на эту, и не хотела бы рисковать. И учитывая тот факт, что это мой первый раз, мне кажется, что я должна быть в панике, обеспокоена, шокирована или что-то еще, кроме спокойствия, которое я сейчас испытываю.

До сих пор я не понимала, насколько меня не беспокоят вещи, которые должны были бы меня беспокоить. Даже в юном возрасте я помню, как люди отмечали эту мою черту, но прошло некоторое время с тех пор, как я занималась чем-то настолько проницательным.

Если не считать золотоискательства, которое разрывало меня на части, но я уже давно отвыкла от этого. Черт возьми, даже тогда мне понадобился всего один день, чтобы привыкнуть к копанию в золоте. Когда чувства и паника грозят одолеть меня, мне достаточно подумать о Мине, и я побеждаю волну эмоций.

Когда мама впервые оставила меня, я плакала каждую ночь. И каждый раз миссис Розарио, женщина, которая воспитывала меня после того, как мои биологические родители передали меня ей, говорила мне представлять волны. Каждая волна была эмоцией, которую я могла переплыть, пока не оставалось ни эмоций, ни боли. Это сработало и до сих пор работает как шарм.

Тогда я постоянно твердила о том, что хочу стать адвокатом, как сын покойной миссис Розарио. Миссис Розарио говорила мне, что я бесстрашная и что благодаря этому из меня когда-нибудь получится хороший адвокат.