Никому не говори!

Отшвырнул зажигалку куда-то в сторону, взял протянутый мне пистолет и сжал переносицу. Если я не могу защитить любимую женщину, то о какой мести может быть речь? На что вообще я способен тогда, если не могу справиться с такой мизерной задачей? Всего каких-то два года отделяли меня от того человека, кем я был когда-то, а теперь? Теперь я пустое место. Что я умею кроме как пытать и убивать? Ничего. Даже с работой капитана милиции не справился толком, потому что не моё.

От прикосновения маленькой ладошки к пояснице я вздрогнул, но оборачиваться не было смысла. Нина. Она провела рукой вверх по спине и скользнула вперёд, прижимаясь ко мне и целуя в центр груди.

– Ну что ты бесишься, любимый? – спросила она, ведя кончиком носа по коже. Её ласковый и тихий голос обволакивал, заставляя меня успокоиться и выровнять дыхание. – Есть другие способы заставить его говорить.

Другие способы? Хренова там!

– Ты и близко к нему не подойдёшь, – то ли прорычал, то ли прошипел, но она лишь улыбнулась и прошлась ногтями по моим лопаткам, от чего по телу пошла дрожь.

– Антош, а кто тогда? Ксюша? У неё моральный инфаркт случится. И ты сам знаешь, что это верный выход.

Пленник даже мычать от боли перестал, правильно полагая, о чём именно говорит Нина, а в моей голове целый набат вопросов. Как долго она тут? Что она слышала? Что видела? Почему её впустили? Какого хера она вообще осмелилась мне это предложить? Ярость всё больше и больше копилась в груди, и я не выдержал. Впился в её губы, прижимая к столешнице своим телом. Кусал и тут же зализывал, пока не услышал сладкого стона, от которого переворачивало нутро. Наказывал её за дерзость, стискивая в руках, чтобы даже дышать не смела без моего ведома. Какого чёрта она творит? Какого чёрта щеголяет тут в одной моей футболке и трусах? Какого чёрта предлагает мне разрешить ей прикасаться к этому куску дерьма?

Оторвался от её губ только для того, чтобы выгнать всех и снова накинулся на неё, причиняя физическую боль пальцами, губами, членом, который был уже как камень. Я до чёртиков желал её сейчас трахнуть жестко, чтобы орала и визжала. Чтобы навсегда запомнила, что нельзя вот так делать – тихо подкрадываться, когда я не особо за себя отвечаю. Но соль в том, что ей не место впереди меня или за моей спиной. Её место рядом со мной. Рука об руку. Шаг в шаг. И это сложно себе позволить.

Оторвался от её губ и, тяжело дыша, заглянул в глаза. Стиснул зубы, чтобы не выполнить свои хотелки, потому что в её взгляде плескалось такое жгучее желание, что мне трудно было думать рационально.

– Я хочу помочь, – прошептала эта лиса-актриса, прижимаясь ко мне всем телом и обхватывая бока ногами. – Я твоя, ты мой, помнишь? На равных, Антош. Отдай мне его, и я добуду для тебя всё, что он знает.

Она провела кончиком языка по моей шее… и я чуть не сдался. Влажная дорожка от ключицы до уха будоражила кровь, грозя сорвать тормоза, и я просто отстранился от неё, делая шаг назад. В её глазах была страсть, а на губах манящая улыбка.

– Ты играешь с огнём, Фризер.

Предупреждаю, потому что с каждым разом мне труднее сдержаться. Труднее контролировать себя, потому что мягкость её кожи сводит меня с ума, и стоит ей поступить опрометчиво, и последствия будут плачевными. Но девочка лишь спрыгивает со столешницы и осторожно ступает босыми ногами по плитке ко мне. Руки обвивают мой пояс, и губы снова качаются моей груди.

– А может, я просто пытаюсь добиться твоего доверия, Антон? Ты сам сказал: «твоя женщина». Не подстилка, не подружка, скрашивающая ночи. Женщина. И я тоже хочу быть с тобой рядом, а не владеть тобой или только твоим телом, – она положила руку мне на грудь в районе сердца и посмотрела в глаза. – Я люблю тебя, а не твой член, Захаров. Пора бы это понять.

Я провёл тыльной стороной ладони по её щеке.

– Ты не знаешь меня, глупая.

– Так дай мне возможность узнать!

А если ты сбежишь? Если всё-таки испугаешься? Но я покорно вздыхаю и качаю головой.

– Назад дороги нет, Лисёнок.

И никогда не будет. Снова целую её, подхватывая под ягодицами и заставляя её обхватить мне пояс ногами. Усаживаю на гарнитур и проникаю пальцами под трусики. Влажная, горячая, мягкая, гладкая. Чёрт! Сдвигаю ткань в сторону, высвобождаю себя и проникаю в неё, чувствуя, как меня всего трясёт от удовольствия. Её стоны эхом разносятся по кухне, пока я вдалбливаюсь в неё на глазах пленника, пока ласкаю её тело и рычу от ощущения острых ногтей на моей спине, которые распарывают кожу. Блять! Что за адорабльная женщина?! Восхитительная, упоительная, божественная!