Никто

Я была совершенно уверена, что мы поступаем глупо, но спорить не стала – всеми своими действиями я лишила себя права голоса, доказав, что мне лучше просто идти следом, куда показывают, и по возможности молча. Я согласно кивнула. Влад на автомате повторил мой жест и поднялся на ноги. Он отряхнул с брюк налипшие песчинки и начал поворачиваться вокруг своей оси, выбирая направление. Наконец он встал к океану спиной и пошел вперед. Я тихо пошла за ним, не смея поднять глаза на фигуру, которая была мне дороже всех на свете. Обидно, но сейчас, когда вокруг не было ни души и мы были совершенно одни, говорить можно было о чем душе угодно, но совершенно не хотелось. Кроме того, я чувствовала, что сейчас мы так далеки друг от друга, как не были еще никогда. Мы были на разных полюсах, причудливым образом идя по одной дорогой.

Океан медленно удалялся от нас, оставаясь позади, а пустыня впереди все росла и росла, затмевая собой все пространство, и чем дальше мы шли, тем острее я чувствовала, как пусто здесь. Наконец, когда я снова обернулась, пустыня заполонила собой все, и теперь начало, конец, право, лево ничем не отличались друг от друга. Странное это было место: ни ветра, ни запахов, и все вокруг было настолько одинаковым, что казалось фотографией, растянутой на триста шестьдесят градусов. Тут не было даже какой-либо определенной температуры – не было ни жарко, ни холодно, и воздух точно совпадал с температурой тела. Это было очень неприятно, создавало ощущение, словно ты с ног до головы в мягком, невесомом, изолирующем скафандре на голое тело и он не подпускает к органам чувств никакой информации извне, хотя ощущения вакуума не было. Одежда на нас была уже совсем сухая, несмотря на то, что из воды мы вылезли минут пятнадцать назад. Это место подстраивалось под тебя настолько ловко, что было даже неприятно, словно оно лезет тебе под кожу. Влад молчал и медленно шагал, не торопясь, не глядя, куда идет. Видимо все это тоже действовало ему на нервы, потому как он нервно кусал губы, а брови его сошлись на переносице. Действительно, куда смотреть, если все вокруг безрадостно одинаковое. Вдруг Влад споткнулся и упал, причем практически плашмя, потому как совершенно не ожидал препятствия. Он выругался и поднялся, отряхиваясь от песка:

– Что за…

Я оглянулась и увидела то, обо что он споткнулся – из песка торча острый, совершенно прозрачный камень, размером с кулак. Я села на землю и попыталась вытащить его, но он твердо сидел в рыхлом, сухом песке. Влад подошел и посмотрел на то, что сбило его с пути:

– Ну хоть какое-то разнообразие, – пробурчал он.

Я попыталась разгрести песок вокруг камня, чтобы добраться до безделушки, которая в контексте всей остальной местности была чем-то впечатляющим, совершенно необычным. Но песок был сухой и снова и снова засыпал прозрачную породу. Я успевала лишь ненадолго увидеть, что камень гораздо больше, чем кажется, поскольку книзу он сильно расширялся. Влад смотрел, как я, без особого успеха, пытаюсь выкопать никому ненужную вещь, и не особо-то торопился мне помогать. Когда ему наскучило смотреть на мои бессмысленные попытки, он поднял голову и принялся рассматривать ландшафт, словно там вот-вот должно появиться что-то новое. Новое было у нас под носом, но он словно бы не желал признавать этого.

– Может, поможешь, все-таки? – спросила я, отдуваясь.

– Зачем? Думаешь, это огромный алмаз?

– То есть будь это алмаз, ты бы из кожи вон вылез?

– Нет, – сказал Влад равнодушно.

– Неужели тебе не интересно посреди пустыни найти что-то, кроме песка?

– Не особо.

– Слушай, я понимаю – ты меня ненавидишь, и нет смысла пытаться наладить прежнее общение. Я поняла и смирилась. Но можно же хотя бы не вредить друг другу? Мне кажется, мы оба заинтересованы в том, чтобы как можно скорее выбраться отсюда.

– И как это поможет нам отсюда выбраться?

– Откуда я знаю? Может никак не поможет. Но вдруг это что-то важное?

Он постоял еще немного, медленно и глубоко вздохнул и опустился на колени рядом со мной:

– Мы занимаемся идиотизмом, – недовольно пробурчал он.

– Не волнуйся, я никому не расскажу.