Никто из нас не выйдет отсюда живым

Они стали приглашать на репетиции басистов, но звук был слишком плотным, подобно “Rolling Stones” (они играли много таких песен), или некоторым электрическим блюзовым командам. Они пока не были уверены, что хотели столь сильно изменить свой саунд, и всё ещё прослушивались в клубах без басиста; в начале января им предложили работу в качестве постоянной группы в “London Fog”, маленьком клубе на Сансет Стрип менее, чем в 50 метрах от “Whiskey a Go Go”, у хозяина которого было непривлекательное имя Джесси Джеймс. Увидев снаружи вывеску “DOORS – группа из Венеции” “Doors” были в восторге. В первый вечер, когда они играли в клубе, не было ни одного посетителя.

Условия, предложенные им хозяином, были столь скупы, что, казалось, он пытался хотя бы с их помощью заполнить клуб их друзьями из УКЛА в тот вечер, когда они прослушивались. Поскольку “Fog” не был профсоюзным клубом, как “Bido Lito’s”, нанимали и музыкантов – не членов профсоюза, и клуб не платил им профсоюзного минимума. “Doors” играли с девяти до двух часов ночи, пять отделений за раз с пятнадцатиминутными перерывами каждый час, шесть раз в неделю. За это им платили по 5 долларов каждому в будни и по 10 долларов каждому – по пятницам и субботам. Расплачивались наличными в конце вечера – если у хозяина были деньги.

Близость “Whiskey” никак не влияла на размер и состав аудитории ранних “Doors”. Несмотря на специфическое название, “London Fog” часто посещали, главным образом, моряки, юродивые, сутенёры, наркоманы, одетые в чёрное мафиози и случайные туристы. Все они искали того действа, которое можно было найти и в другом месте.

Между отделениями “Doors” бегали по улице вниз к “Whiskey”, где им разрешалось стоять у входа и смотреть на главных исполнителей, надеясь когда-нибудь стать (как это позже назовёт Джим) “такими же большими, как “Love””, самая популярная тогда андеграундная команда Лос -Анджелеса.

Кроме всего прочего, работа поддерживала их и давала им возможность почувствовать уверенность в себе в процессе совершенствования собственного материала. Сначала Джим всё ещё пытался в паузах играть на губной гармошке и на клавишных (пока Рэй играл на флейте). Но как только он стал уделять больше внимания визуальному представлению, он прекратил играть на инструментах. У Рэя появился клавишный бас “Fender”, на котором он мог играть левой рукой, продолжая правой бить по струнам и вести соло на органе“Vox”, который купила ему “Columbia Records”. Так был решён вопрос с басом.

К февралю в репертуаре группы было не менее 40 песен, из которых около 25 – своих собственных, в том числе “Конец”, который в начале 1966-го года был не более, чем красивой песней о фантастической любви.

Это конец, дорогой друг,

Это конец, единственный друг. Конец

Наших тщательно продуманных планов. Конец

Всего, что было устойчиво, конец.

Нет ни безопасности, ни удивления, конец.

Я никогда не загляну в твои глаза опять.

За исключением “Песни Алабамы”, взятой из мюзикла Брехта – Вайля о славе и упадке предвоенной нацистской Германии “Взлёт и падение Мохагоннии”, песни, которые играла группа, были старой блюзовой классикой и известными рок-хитами, такими, как “Деньги”,

“Человек черного хода”, “Глория” и “Луи-Луи”. Теперь уже Джим пел их почти все.

Шли недели за неделями, Джим становился всё более уверенным в себе. Он не считал, что обладает великолепным голосом (он говорил: “я не пою, я кричу”), но знал, что его вокал становится всё лучше. Группа становилась всё менее застенчивой, Джим драматическим жестом накидывал на микрофон чёрный носовой платок, а затем с чувством вытирал им лицо.

Ещё важнее для “Doors” было растущее чувство их “единения”. Каждый день репетируя, а теперь и играя вместе на публике, три музыканта и певец хорошо изучили способности и возможности друг друга и хорошо этим пользовались. Напористый, чем-то напоминающий церковный, орган “Flash Gordon” Рэя; джазовые барабаны Джона, особенно выделяющие стихи Джима; утончённоеи, по-видимому, импровизированное блюзовое и фламенковое перебирание струн Робби; хрипловатый, неровный, но чувственный тенор-баритон Джима всё это вместе слилось в стиль, намёк на который на демодиске был едва заметен. Ещё долго Джим стоял спиной к публике, поворачиваясь к музыкантам, вновь создавая достигаемое на репетициях состояние, когда, по соглашению с Рэем, они поворачивались друг к другу, чтобы “направить друг другу наши энергии”. С помощью ЛСД, говорит Рэй, “Doors” развивали свой “дух братства”. Большинство музыкантов, которые какое-то время играют вместе и которые уважают творческие поиски друг друга, чувствуют близость, непостижимую для немузыкантов и не-певцов. “Да, – говорит Рэй, – это было то самое. Но в этом была ещё и необычная интенсивность ”.