Никто кроме нас 2

   Лестница, нырнув за угол, привела в темный, слабо освещаемый из узенького, больше похожего на бойницу окошка, коридор, метров через десять закончившийся довольно крепкой на вид, сколоченной из толстых дубовых досок дверью.

   - Сейчас вызовешь сюда Лысюка. Сделаешь, как я сказал, останешься жить. Будешь дурить, перережу тебе глотку. Понял?

   Дождавшись ответного кивка, вытащил кляп.

   - Зови.

   - Василь! - голос бандита звучал глухо и надтреснуто - Вичиняй! То я Серко!

   За дверью послышались шаги и сухой кашель. Грохнул засов и дверь начала с легким скрипом открываться. Понуро стоящий перед ней Серко, вдруг словно опомнившись, неожиданно встрепенулся и визгливо заорал: "Хлопци! Москали! Хлопци!...".

   Андрей быстро полоснул его клинком по горлу, одновременно отбрасывая в сторону булькающее кровью тело, и вцепился в начинающую закрываться дверь. Хлопнул выстрел, и бросившийся было ему на помощь Рамкин, вдруг резко остановился, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и стал медленно оседать, сползая спиной по стене. Над ухом трижды оглушающее грохнул парабеллум Барсука. Воспользовавшись тем, что сопротивление резко ослабло, рванул дверь на себя.

   - Граната! Берегись! - в проем летит трофейная "колотушка" с не взведенным взрывателем.

   Карасев прыгнул следом, одновременно вытаскивая из кармана пистолет. В небольшой, озаряемой лишь тусклый огонек керосиновой лампы комнатушке суматошно заметались тени.

   - Барсук! Не стрелять! Я сам!

   Адреналин бушует в крови, гулко стучит в ушах, но сознание работает четко, холодно фиксируя малейшие изменения в обстановке и "просчитывает" ситуацию. Слева на полу начинает шевелиться и поднимается человеческая фигура. В полутьме всплывает белый овал лица, длинные, темные волосы, черная полоска усов над верхней губой. Автоматически вскидывается рука с пистолетом, указательный палец давит спусковой крючок.

   - Тах - тах - выстрелы больно хлопают по барабанным перепонкам, и тело врага, дернувшись, с шумом валится обратно.

   Совсем близко дважды грохочет пистолет главаря. Того-самого, что любой ценой должен быть взят живьем. Первая пуля свистит совсем рядом, с треском врубается в толстые доски дверного полотна за спиной. Вторая сильно дергает рукав пальто, но тоже проходит мимо, с визгом рикошетируя от древней кирпичной кладки замкового подвала. ТТ со стуком падает на что-то деревянное, для дальнейших действий руки должны быть совершенно свободны. Шаг вперед и влево предельно сокращает дистанцию, одновременно уводя с линии огня. Правая ладонь перехватывает руку противника с пистолетом, выкручивая ее, левая, нанося расслабляющий удар, наотмашь хлестко бьет по глазам и переносице, дезориентируя противника, заставляет его забыть о сопротивлении. Поворот корпуса и бандеровец со страшным грохотом летит на пол. Дальше все просто: резким движением развернуть его лицом вниз, усесться верхом и заломив руки за спину скрутить их куском специально припасенной для этой цели бечевки. Дело сделано.

   "Спеленав" пленника, он поднялся, взяв с большого, занимавшего казалось большую часть невеликого помещения, стола керосиновую лампу и по очереди оглядел лежащих на полу бандитов. Тут, что называется, было без вариантов. У того, что открывал двери, были два ранения в грудь, одно в живот, он все еще хрипел и пускал кровавые пузыри, но явно, это уже была агония. Второго, выпущенные Карасевым пули уложили сразу наповал.

   У входа Барсук сидел на корточках возле лежащего у стены тела своего товарища.

   - Ну, что с ним?

   Партизан только покачал головой, молча стянул шляпу и провел подрагивавшей рукой по лицу Рамкина, закрывая широко распахнутые неподвижные глаза.

   - Не надо его здесь оставлять - не глядя на лейтенанта, негромко попросил разведчик.

   - Не будем. Этот потащит - Андрей кивнул на связанного главаря.

   - Нет. Я сам.

   - Хорошо. Сейчас я все здесь осмотрю и уходим.

   Обыск захваченного помещения особых результатов не принес, и вскоре, собрав трофейное оружие, унося тело погибшего товарища и подталкивая впереди себя связанного "языка" группа выдвинулась к лесу и буквально растворилась в начинающих сгущаться вечерних сумерках.

Глава 7

   - Ненавижу! Я пока живой, резать вас москалей клятых буду! Зубами глотки рвать! Ничего я вам не скажу... - пленник не бился в истерике, не кричал. Нет. Он шипел по-змеиному, а глаза его горели лютой, неистребимой, казалось сжигавшей его самого изнутри ненавистью.

   - Отрезался ты уже - махнул рукой Вакуленчук - ты сам-то уже практически труп, неужели еще этого не понял? Да и спрашивать я тебя ни о чем не буду, я и так все знаю. Вот объясни мне лучше, тебе-то, чем Советская власть так не угодила? Всю жизнь на панов хребет ломали, пришла Красная Армия, освободила вас, другой бы благодарен был, а в ответ, что? Сначала в бандиты подался, а потом и вовсе фашистам служить пошел. Они семью твою под нож пустили, а ты служишь им верой и правдой, сдохнуть вот даже готов. Ради чего только?