Никто кроме нас

На заставе было жарко, причем во всех смыслах. В ожидании завершения обходного маневра немцы обрушили на нее массированный артиллерийский и минометный огонь. За считанные минуты, все постройки просто перестали существовать. Горело все, что могло и не могло гореть. Еще вчера так старательно посыпаемые песком дорожки, изрыты воронками, усыпаны кусками битого стекла, и обломками, беленые стволы лип и тополей исковерканы и измочалены, завалившаяся набок наблюдательная вышка жарко пылала и только жестяная звезда неприступно алела над чудом уцелевшими воротами.

Однако, несмотря на все усилия противника потери среди пограничников были пока не велики. Еще в два часа ночи весь личный состав был приведен в боевую готовность и занял позиции в траншеях и блокгаузах. Сунувшаяся было, разведка немцев крепко получила по зубам и шустро откатилась назад.

Изрядно запыхавшиеся Карасев и сержант буквально свалились на головы своим товарищам и были тут же направлены в штабной блиндаж.

— А, Олексич, Карасев, докладывайте — черноусый командир был чуть мрачнее обычного.

— Товарищ капитан — сержант вытянулся по стойке смирно — на вверенном мне участке государственной границы противник силами до роты пехоты пытался форсировать реку. Действиями наряда первая попытка переправы сорвана, потери немцев до тридцати человек. Были обстреляны из пулеметов и минометов, после чего мною принято решение об отходе в расположение заставы. Наши потери — убит боец Наливайко.

— Подойдите сюда сержант — капитан ткнул карандашом в расстеленную на столе карту — укажите место переправы.

— Вот здесь товарищ капитан. В районе песчаной косы.

— Хорошо можете идти — начальник заставы повернулся к стоявшему за его спиной политруку — ты понял Семен. Обойти хотят сволочи…

Дальнейшего разговора Карасев не слышал потому, что вслед за Олексичем выскочил из блиндажа. Через пять минут, расположившись с пулеметом в стрелковой ячейке окопа, Андрей с тревогой прислушивался к постепенно утихающему грохоту обстрела. Ничего хорошего наступившая тишина не сулила.

— Застава к бою — над рощицей со стороны границы в небо взмыла красная ракета.

Фырча двигателем, на опушку выскочила небольшая четырехколесная бронемашина, сопровождаемая цепями пехотинцев в ставших уже ненавистными глубоких касках и мышиного цвета мундирах.

Пристроив к плечу приклад ДП в прорезь прицела, Андрей наблюдал за стремительно увеличивающимися силуэтами врагов.

Первый выстрел прозвучал неожиданно, и в тот же момент напряженная тишина утонула в грохоте стрельбы. Басовито такали «максимы», хлесткими плетками хлопали «мосинки», безумолчно трещали дегтяревские творения. Вражеская пехота, словно наткнувшись на невидимую стену, залегла и попыталась продвинуться вперед короткими перебежками, но вскоре совсем остановилась и стала отползать назад. Поддерживающий атаку броневик некоторое время двигаться вперед, неуклюже переваливаясь на кочках и воронках, и ведя интенсивный огонь из малокалиберной автоматической пушки. В жуткую симфонию боя вклинился рев двигателя и лязгающий грохот немецких МГ, свист пуль режущих воздух над головой.

Когда до советских позиций оставалось метров сто — стопятьдесят и бронемашина оставшаяся без пехотного прикрытия остановилась, через бруствер окопа перемахнул какой-то боец и ловко пополз ей навстречу.

Вот он, приподнялся, махнул рукой и перед носом машины вырос взрыв. Смельчак тут же упал навзничь, очевидно убитый или тяжело раненый, но и его бронированный противник взвыл двигателем, и беспомощно завалившись в воронку, зачадил густым черным дымом.

Карасев поймал на мушку солдата пытающегося почему-то именно через верх выбраться из горящей машины. Пулемет послушно затрясся в его руках и то, что секунду назад было живым человеком, неподвижной куклой повисло на броне. Атака сорвалась окончательно.

На позиции пограничников вновь обрушился шквал из огня и стали. Немецкая артиллерия бесчинствовала минут двадцать — тридцать. Затем, из-за леса вынырнули два, одномоторных самолета. Названия их Андрей не знал, в этих делах он не очень хорошо разбирался, фанатом — «железячником» никогда не был, другие интересы были в жизни. Так, что-то где-то читал, что-то где-то слышал, да еще пару раз пытался играть в какую-то стратежку, которую, балбесы — подчиненные украдкой загрузили в служебный комп. Однако в том, что пилоты сидящие за штурвалами остроносых машин питают по отношению к пограничникам самые недружественные чувства, сомнений никаких не было. Пройдя над горящей заставой на бреющем полете и продемонстрировав кресты на плоскостях крыльев, самолеты для начала причесали ее защитников огнем из пушек. Затем резко взмыв вверх, и заложив крутой вираж, спикировали на окопы. Откуда-то из-под фюзеляжей сорвались черные капли бомб, и казалось, каждая из них, летит именно в его окоп, чтобы разорвать, разнести в клочья, убить все живое. Режущий слух и душу свист заставлял сердце сжиматься в комок, а тело искать укрытие на дне траншеи.