Никто не ангел

С Витькой они почетно входили в клуб бесшабашных, а так как Сергей помимо того, что был таковым, являл чудеса интеллекта, он занимал среди своих товарищей особо почетное место. По крайней мере, ему самому это отчетливо казалось.

– Сереженька, миленький, как ты себя чувствуешь?..

По нему – так лучше бы в больничную палату ворвалось торнадо и убило бы пятерых мужиков-сердечников, которые уничижающе снисходительно посматривали на него со своих коек. Сергей валялся без всяких сил. Его до сих пор тошнило. В вене торчала игла капельницы, как говорили вокруг: от детского алкоголизма прививка.

Вчера ночью его рвало на пол, отчего он получил порцию истошной ругани санитарки. Еще два раза он отключался. Ему делали какие-то уколы в задницу, в рот пихали пилюли.

– Сереженька, – мама погладила его по голове. – Все будет хорошо.

«Да лучше бы все закончилось еще вчера… – жестоко думалось ему. – Чтобы не слушать твои причитания сначала».

Вон торчит сестра в дверях. Сейчас возьмут его родителей, «функционеров партии», и объяснят им, что их сын – законченный антиобщественный элемент. Ни чертов коммунизм с ним не построишь, ни окаянную перестройку не завершишь. Посему вообще напрасно его тут откачивали…

– Дитя партии, – зубоскалил своим вонючим желтым ртом пожилой сокамерник… то есть сосед по палате. И Сергей думал о том, что ему греет душу то, что Серега молодой и точно не дотянет до того возраста, до какого смог дотянуть этот пыльный сморчок.

«Если сейчас все не уберутся от меня, надену им это на головы…» – по виду Сергея, измученному осунувшемуся лицу было не сказать, что это бессильное тело внутри пышет таким бешенством. Он вяло ел принесенные мамой харчи. По сравнению с больничной столовкой это был пир.

Мама сидела рядом с кроватью, складывая руки на коленях. Серега знал, что еще долго от нее не избавится.

К вечеру второго дня Сережа радикально поднял себя с койки, пригладил торчащие волосы и пошел на пост медсестры. Улыбаясь, как умел, он спросил, нет ли возможности достать сигаретку и обещал предоставить себя в полное распоряжение не очень молодой девушки за эту услугу.

На его кокетство медсестра скептически усмехнулась и порекомендовала больному вернуться в палату и спать. Сергей это и сделал и накрылся с головой одеялом. Это был конец. Он вдруг понял, насколько он выглядит жалким в своей пижаме.

Глава 8. Оставим мы страданий тени и дружно все перенесемся в ад

Вике трудно давались эти дни. Она сдавала экзамены, готовилась к следующим, шла на работу…

Наконец она получила специальность, окончила техникум и могла спокойно работать.

Не так давно она сменила столовую на производство и теперь замешивала булочки.

Она была уже совсем взрослой девушкой, и именно на работе случилась ее первая «история любви».

Павел был улыбчивым детиной, пыхтевшим рядом с ней. Полная противоположность Виолетты: уверенный, большой и, видимо, считавший себя первым парнем на деревне в два двора, он ее заприметил быстро. И пригласил гулять.

Вкушающая свободную жизнь, где работа не была отягощена еще и учебой, Вика, хоть и стеснялась, и не испытывала к нему особой симпатии, согласилась пройтись вечером по парку.

Павел выглядел довольным, пошутив о чем-то, обнял Вику за талию. Ей стало немного не по себе, но она продолжила прогулку. Он спрашивал о том, на какой станции метро она живет, с кем и часто ли ходит гулять. Вика отвечала.

Было прохладное время года и темнело рано, парк слабо освещался. От сырости воздуха Вика чихнула.

– Надо теплее одеваться, – сказал Павел, обнимая ее много крепче.

Виолетта о чем-то щебетала, а он слушал или, по крайней мере, молчал. Они прогуляли минут сорок, когда Вика сказала, что ей совсем холодно и она хочет домой. На что Павел внезапно остановил ее, прижимая к себе своими ручищами, и поцеловал в губы. Вика чуть дыхание не потеряла, оказавшись в таком капкане. Все ее нутро сжалось, и она с отчаянием выбралась на свободу.

– Ты чего это? Недотрога? – взглянул Павел.

Вике было не до того, чтобы отвечать «дотрога» она или недотрога. Все тело задрожало так, что она и слова не могла спустить с языка.

– Ну-ну, – сказал Павел и ушел в скудную темноту города.

Виолетта знала, что расскажи она матери, ничего хорошего из этого не выйдет. Тем не менее ей не удалось сдержать слез, когда вернулась домой. Тут-то и выяснилось, что она ходила гулять не с подругами. Мать грубо прикрикнула на Вику, настоятельно посоветовав ей не реветь, потому что сама виновата.

– Черт-те что! Так и останешься одна с такими замашками! – ни к селу прибавила мать.

Не зная, что же от нее требовалось: уступить или не уступать этому мужчине, Вика сделала вид, что идет мыться и проплакала под душем минут пятнадцать. В следующие несколько недель у нее на глазах часто наворачивалась влага, на работе хотелось под землю провалиться.

Сережу выписали из больницы живым, хотя нельзя сказать, что здоровым. Он уже больше месяца чувствовал слабость, любые дела давались с трудом, приходилось подолгу отдыхать после незначительных усилий.