Никто не хотел воевать

– Понятно,– Богдан смущенно опустил глаза. – А с домом бабушки что, он цел?

– Частично. Рядом с ним снаряд упал, а потом его еще грабанули, скорее всего не один раз. В общем, жить там сейчас нельзя.

– И все же, Лень, я не пойму, как же ты среди «колорадов» оказался? – продолжал допытываться Богдан.

– Я же не спрашиваю, как ты к «укропам» попал, и по всему в добровольческий батальон. Если бы про то кто-нибудь дознался, ты бы ни здесь не сидел, ни в подвале не загибался. Ты бы в канаве лежал, и никакой кашель тебя бы уже не мучил, – с раздражением отвечал Леонид, приглушая голос, чтобы его не услышала хлопочущая на кухне Лариса.

– А я и не скрываю. Да, я в добровольческом батальоне воевал. И если бы здоровье не подвело, и сейчас бы воевал, – заносчиво заявил Богдан.

– Ладно, не хорохорься, и это, голос особо не повышай, и при Ларисе про дела наши не базарь. Я не хочу, чтобы она и про меня и про тебя все знала. Думаю, и мне и тебе выгодно, чтобы о нас поменьше знали и говорили. А насчет войны… видел я, как вы воевали и радуйся, что с тобой все так обошлось, и что я тебя встретил и узнал. Знаешь, сколько ваших от Иловайска до Комсомольского лежит по полям? – Леонид замолчал но не от того что ожидал ответа, а потому что боялся встречного вопроса: а ты откуда это знаешь?

– Не знаю, но догадываюсь, – Богдан закашлялся и стал сморкаться в платок, выданный ему Ларисой после бани. «Пробив» нос продолжил. – Сам-то ты, что у «колорадов» делал, неужто воевал?

– Да какой из меня вояка… Так, подай-принеси, – не стал уточнять, что именно подавал и приносил Леонид.

– Понятно. Таких как ты они специально набирали, чтобы за ними убирать и их обслуживать, – голос Богдана звучал пренебрежительно. – Не поверишь, но я ведь тоже конечной целью имел поиски нашей бабушки. Мечтал, эдак, прийти к ней в роли воина-освободителя, – Богдан невесело усмехнулся и покачал головой.

– Тетя Оксана знает, что ты здесь? – Леонид спрашивал не только из «родственной вежливости», но и, желая, от острой темы отойти в семейную.

– Не… я ей сказал, что работаю под Днепропетровском, окна в офисы ставлю. До последнего времени я с мамой регулярно перезванивался. Но вот уже скоро неделю не звонил. Нам приказали, когда из Иловайска выходили документы и мобильники уничтожить. Я, правда, этого не сделал, просто где-то в суматохе боя потерял, или вытащили у меня мобильник, когда больной лежал, не помню,– на лице Богдана обозначилась явная тревога.

Он не сомневался, что мать переживает столь долгое отсутствие звонков от него и еще более то, что не может сама до него дозвониться. Тем не менее, он не преминул о том же спросить брата:

– А твои-то мать с отцом знают, что ты здесь с колорадской лентой на груди рассекаешь?

– Тоже нет. Я вообще с матерью не переговариваюсь, только СМСки шлю. Я ведь сам, без их разрешения… вроде как сбежал. Если хочешь, на мою мобилу, отзвонись матери, – Леонид протянул телефон.

– Спасибо… мать, наверное, уже вся испереживалась… Черт… не могу вспомнить номер телефона матери, который в моем мобильнике был забит. Совсем голова плохо варить стала…

Наконец, Богдан, путем проб и ошибок, дозвонился до матери. Леонид тактично вышел из комнаты. Впрочем, Богдан из разговора тайны не делал и говорил достаточно громко. Из того что смог расслышать Леонид он определил, что брат «заливает» матери про то, что потерял мобильник, а зарплату им задерживают, потому новый купить не может, а звонит с чужого, потому долго говорить тоже не может, но у него все в порядке и т.д.

Наличие у Леонида денег позволяло относительно безбедно существовать и без спешки готовиться к отъезду. А жизнь вокруг шла своим чередом. Больше всего Богдана возмущал тот факт, что в местных школах, как и положено, начался учебный год. Этого он понять не мог. Какая школа, когда Донбасс фактически оккупирован российскими наемниками и местным отребьем!? Не мог он понять, что жители хотят жить, как и жили прежде, несмотря на полную неопределенность статуса их так называемых новообразованных государств:

– Не пойму… Сам видел когда на блок-посту стоял. Те местные, которые за Украину, шли на Запад, в другие области. Наверняка, те кто за Россию, на восток шли в Ростов. А эти, что ни туда, ни сюда, которые как дерьмо в проруби, чьи дети сейчас тут в школу пошли…