Никто не вернётся

Аркадий поцеловал старика в лоб.

– Аркаша, это не Раиса Львовна.

– Перестань!

– Ты сам не видишь? Даже стрижка другая.

– Стрижку ей сделали в морге. Я попросил платил. Всё. Молчи.

Ефим на коленях ходил перед гробом и что-то бормотал. Аркадий вытер платком глаза.

– Я вот что подумал, Ука. Всё не просто так. И смерть мамы. Во что-то это складывается. Теперь Ефим может переехать в мамину квартиру. Тебе я предлагаю вернуться. Если Виталика найдут, всё станет как раньше.

– Ты серьёзно говоришь?

– Я стою у гроба матери. Думаешь, пошутить захотелось? В общем, решай.

– Аркаша…

– Я тебя не тороплю. Подумай. Сейчас помолчим.

Ефим встал и поцеловал мёртвого старика. В губы, в лоб и в обе щеки. Ульяна подумала, что скорей согласится отрезать себе губы садовыми ножницами, чем поцелует покойника.

Вскоре пришли санитары, накрыли гроб крышкой, подхватили и понесли к выходу. Аркадий положил сверху цветы. Ефим тихо запел:

– Папа, скажи, почему мать не дышит, глазки закрыла, рука холодна. Мама не слышит, мама не слышит, значит, она разлюбила меня…

– Ох, пидор! – закричала Ульяна.

Она схватила бомжа за шиворот, развернула рила кулаком в лицо. Он хрюкнул и обрушился на пол со скоростью свободного падения. Один из санитаров равнодушно оглянулся. Ульяна стала бить Ефима ногами. Тот ползал отклячив задницу и скулил.

– Скотина, ты мне за всё ответишь.

– Ука! – тихо сказал Аркадий. – Перестань его бить.

Ульяна старалась попасть ботинком по роже, но Ефим умело закрывался руками.

– Уля, милая!

Аркадий заплакал.

Она развернулась и вышла на улицу. Гроб задвигали в кузов микроавтобуса. Водитель придерживал дверь. – Молодая бабёнка? – спросил он.

– Нет, – ответил один из санитаров.

Ульяна закурила. Через пару минут вышли Аркадий и хныкающий Ефим.

– Поедешь с нами на кладбище? – спросил Аркадий и высморкался в платок.

– С ним я не поеду.

– Ладно. Знаешь…

– Что?

– Не надо было бить его.

– Да. Это тебе надо было ему врезать хорошенько, – сказала Ульяна и выпустила мужу в лицо дым. – Он петь начал. Ты не слышал, что ли?

– Это от горя.

– Господи, Аркаша, ты такой дурак!

Распорядитель принёс свидетельство о смерти. Ефим забрался в кузов «Газели». Аркадий сел в кабину. Потом вылез, подошёл к Ульяне.

– Тем не менее всё, что я сказал у гроба матери, это всё в силе. Ты помнишь, что я сказал?

– Да. Я подумаю.

– Ефим сказал, что ты плохо поступила, Бог тебя накажет.

Ульяна заметила, что ботинок измазан соплями и слюнями. Достала бумажный платок и вытерла.

– Надеюсь, не туберкулёзом.

– Не злись на него. И вообще не злись.

Аркадий вернулся в кабину. Катафалк медленно выкатил со двора. Ульяна докурила и пошла к выходу по узкому проезду. Навстречу ей попалась небольшая группа людей с цветами, пожилую женщину в чёрной одежде вели под руки.

– А мы правильно в морг идём? – спросил парень лет двадцати.

– Да, да, правильно, туда, – ответила Ульяна нула рукой.

– Убейте меня, – сказала женщина в чёрном. – Обещайте, что убьёте меня. Отрубите мне голову.

Ульяна побежала прочь, сжимая руками трясущееся от безумного смеха лицо.

3

Она никуда не выходила из дома и никому не звонила. Вечером ложилась спать, утром просыпалась. Готовила еду. Делала уборку. Занималась с Коко сексом. Пыталась читать. Или просто лежала на кровати и смотрела на небо, висящее за окном. Жила по большому счёту как и раньше, но с другим мужчиной. Ульяна особо не задумывалась о будущем. Но иногда ловила себя на мысли, что, если ничего не произойдет, все куда-нибудь исчезнут и про неё забудут, это вполне её устроит. Как-то раз она заметила, что телефон разрядился, видимо, уже давно. Повертела в руках жила в ящик тумбочки.

Коко писал свою книгу обычно после завтрака – с утра до полудня, и после ужина – примерно с десяти до двух-трёх ночи. Ульяна его успехами не интересовалась. Пару раз он обмолвился, что книга станет бестселлером и, наверное, вызовет скандал.

– Ну это же хорошо, правда? – сказала Ульяна.

– Та, песусловно.

Так прошло двенадцать дней.

Однажды ночью её разбудил вопль. Спросонок Ульяна подумала, что Коко упал на нож или случайно опрокинул на себя кипящий чайник. Он пил много кофе, когда писал. И при этом ничуть не мучился от бессонницы. Это было удивительно.

Ульяна выбежала на кухню. Коко ходил кругами, схватившись за голову. Крови не было.

– Это ты орал сейчас? – спросила Ульяна. – Что случилось?

Он сел, схватил чашку кофе, выпил в два глотка и опять заорал. Кофе был горячий.

– Да что, ебёна мать, происходит? – закричала Ульяна.

Коко посмотрел на неё испуганно.

– Что-то с книгой? Что случилось? Скажи.

Она положила руки ему на плечи, заглянула в глаза. Коко быстро заговорил по-фински.

– Нет, стой. Я не понимаю. Кто-то умер? Мама? Папа?

– Шена, – сказал он.

– Жена умерла?

– Нет. Шена мне изменил с ёбаный швед Маркус, поштальон. Траханулась с ним. Она мне написал в ватсап. И прислала фото, хуй Маркуса.

– Ты серьёзно?

– Та, хуй Маркуса в её рука был.

– И что? Тебе-то что? Ты ведь с ней всё равно собираешься развестись.

– Та, та, но… Это… Я так болен от этого…

– Ну перестань.

Она погладила его по голове.