Никто не вернётся

– Перестань. Она тебе отомстила. Ты ведь первый ей изменил.

– Это не считается, – сказал Коко, прикуривая сигарету со стороны фильтра.

– В смысле не считается? – опешила Ульяна. – То есть как?! Коко, ты ведь со мной ей изменил, потом сам же ей рассказал, ещё и показал меня, а теперь ты удивляешься, что она тебе фото прислала.

– Не считается, – упрямо повторил Коко. – Ты бы поняла, если бы ты был мужчина.

– О, ну конечно! Ага. Ты что, глупый? Что ты мелешь?

– Мелешь? Не понимаю.

– Да я уж вижу, что не понимаешь.

Он закашлял, злобно размазал сигарету нице.

– Так что вы теперь квиты, – сказала Ульяна. – Успокойся. Этого стоило ждать. А ты чего хотел? Думал, она примчится сюда и будет под дверью умолять не бросать её? Погоди, может, ты правда так думал?

– Клиты, – сказал Коко. – Мы теперь клиты. келе. Я толшен ехать.

Он подскочил и опять забегал. Захлопнул крышку ноутбука. Схватил сигарету, прикурил.

– Куда ты собрался ехать?

– Тамперелле. Шена, Маркус, надо что-то сделать там…

Коко быстро заговорил по-фински, размахивал руками, показывал пальцем на окно, садился, опять бегал кругами. И всё говорил и говорил. Ульяна взяла кофейную чашку, повертела в руках и с силой расколотила об пол. Коко умолк.

– Я всё поняла, – сказала Ульяна.

– Та? Ты поняла по-фински?

– Мне для этого не надо знать финский.

Коко открыл крышку ноутбука.

– Должен покупать билеты.

– Билет. Правильно? Один билет. Ты ведь один едешь?

– Та, один билет.

– А нахуя тогда ты говоришь «билеты», будто решил меня с собой взять?! – заорала Ульяна.

– Один билет, – тихо повторил Коко.

Она ушла в комнату. Включила свет, тут же погасила. В темноте было лучше, безопаснее. Подумала назепаме. Он остался лежать в коробке из-под обуви.

Четырьмя этажами выше. Всё равно что в другой галактике. Ульяна легла и завернулась в одеяло, как в кокон.

Она услышала голос Коко. Он с кем-то разговаривал.

«Позвонил ей».

Через полчаса он пришёл, сел на кровать.

– Купил билет.

– Умничка.

– Что? Что са слово? Ругателно?

– Нет. Это хорошее слово.

– А. Поест поедет э-э-э… Не помню, бляд, цифры на русском. Один, один, три, нол.

– Одиннадцать тридцать?

– Та. Нато собраться.

– Собирайся.

Он включил свет, достал чемодан на колесиках.

Ульяна смотрела, как Коко аккуратно складывает вещи. – Так слошно всё, так всё слошно, – бормотал он в её сторону. – Не снал, что так происойтёт…

– Ага, ага, – ответила Ульяна.

– Я посвоню тебе.

– Спать будешь ложиться?

– Та, надо поспать, та.

Коко собрал чемодан и немного неуверенно лёг рядом.

– Всё с голова на ногу, – сказал он.

Ульяна молчала.

– Ты шиви стесь. Я платил са квартира до весны. До март. Потом приедет бабка.

– А ты, значит, больше не приедешь?

– Не снаю. Правда. Всё очень неизвестно.

Ульяна отвернулась лицом к стене, уставилась на неё и никак не могла заставить себя закрыть глаза. Коко вскоре мирно засопел.

Утром он вызвал такси. Они немного посидели на кухне.

– Я путу свонить, – несколько раз повторил Коко. Ульяна молчала. На пороге он её обнял и выволок чемодан за дверь. Она несколько раз обошла квартиру. Выглянула в окно. Такси уже уехало. Она легла, сунула руки под футболку и стала царапать себе живот и грудь. Получалось плохо. Ногти были слишком короткие. Ей захотелось расцарапать себе лицо. И она попыталась. Но ничего не вышло.

Через полчаса кто-то позвонил в дверь. Ульяна открыла. Там стоял Коко.

– Ты вернулся? – спросила она.

– Та. Нет. Вот, я вспомнил, что ты хотела тоше билет…

Он протянул ей лотерейный билет, неловко улыбнулся и зашёл в кабину лифта.

* * *

Потом Ульяна сидела на кухне, курила и смотрела на дурацкий лотерейный билет. Она не знала, как им пользоваться. Она забыла, какие цифры ей приснились. И вообще ей было наплевать, пусть даже эта бумажка сулила выиграть миллиард. Ульяна зашла ную. Коко забыл свой бритвенный станок «Жиллетт», пену для бритья, гель для душа, вонючий дегтярный шампунь, мочалку, зубную пасту, щётку, расчёску. От жалости к себе она поплакала, умылась, собрала волосы в хвост и вернулась на кухню. В холодильнике стояла початая бутылка водки. Ульяна налила в рюмку и выпила залпом. В голове прозвучал радостный голос матери: «Это моя дочь!»

Она налила вторую, потом третью. Выглянула в окно. Двор был пуст. «Никто не вернётся», – подумала Ульяна. Она выпила четвёртую, достала кухонный нож из ящика стола и сделала несколько порезов на левой руке, чуть ниже локтя. Кровь потекла слабо. Ульяна задрала футболку и в нескольких местах порезала живот. От водки во рту был неприятный привкус. Она напилась воды из крана. Стало ещё противнее. Кроме водки в холодильнике нашлось салями. Ульяна отложила нож, сунула в рот кружок колбасы и, жуя, пошла в комнату. Опьянение наступало медленно. Она сидела на полу и ждала, когда водка наконец выбьет из неё сознание. Время шло, но ничего не происходило. Ульяна сходила на кухню за бутылкой. Закуску брать не стала, но прихватила пакет томатного сока. Пила и запивала. Плакала. Принесла нож и каждый раз, когда подступали слёзы, резала руку. Лезвие было туповатое, это бесило. В конце концов она отшвырнула нож, и он улетел под кровать.