Нил Сорский и традиции русского монашества

Древние жития рассказывают о том, что все святые постоянно изучали Божественное Писание. Дивным «первообразием» для них было святое Евангелие. Святой Феодосий Великий никогда не оставлял чтения: «Еже ни лйта многа, ни недугь, ни самаа старость, ни ино что приключяющихся прескцаше, но и недужне имущу и уже къ последней старости приближающуся.., книга в руку бе» (РГБ. Вол. № 630. Л. 43 об.).

Святого Феодосия его житие называет ревнителем и подражателем святого Евангелия: «и мръ присно высочяйших желая, яко же первообразие дивно, божествеяаго Евангелиа ceб предложи, ревнитель оному устраашеся, вcfcx убо подобие священных заповедей» (РГБ. Вол. № 630. Л. 13 — 13 об.). На вопрос Гурия (Тушина) «како не заблудити от истинного пути» преподобный Нил ответил: «Свяжи себе законы божественных писаний и последуй тем, писанием же истинным божественным»[300].

Малейшие Божественные заповеди, даже до тонкостей, как говорит житие, исполнял святой Федор Студит. Божественным писаниям он «трудолюбно поучался» всю жизнь, «BciM умом сихъ испытуаше, яко да иже въ глубин вкъ лежащаа разумы обрящет» (РГБ. Тр. № 684. Л. 118.). Все, что было несогласно с разумом Божественных писаний, святой Федор отсекал, а тех, кто не соблюдал заповедей, даже до малейшего, он называл «неистиными иноками».

Таким же твердым и строгим по отношению к самочинникам был и Нил Сорский. В своем «Предании» он пишет, что многие из тех, кто приходили к нему в скит, говорили, что настали иные времена и невозможно уже жить по Писанию. Преподобный Нил утверждал, что жить так можно, и если «равности» святым отцам нельзя достичь, то стремление к этому обязательно[301]. Тех, кто не соглашался жить по Писанию, преподобный Нил отправлял из скита «бездельны».

Краткие духовные советы «старца Нила» подобны наставлениям древних житий. Они учат хранить верность заповедям Евангелия, «испытывать» Божественные писания, жить по подобию святых отцов, постараться, как ревностно начать свое подвижничество, так и закончить его, долготерпеть в трудах воздержания, хранить себя от нечистоты плотской и мысленной, никого не укорять, и не поучать, соблюдать меру, ненавидеть праздность, трудиться руками.

Поучая новоначальных иноков, святой Евфимий Великий, как рассказывает его житие, так всегда наставлял их: «Нам же потребу глесную от дла нашего имти, а празднымъ не быти, и чюжаго труда не принимати, понеже апостолу повелвающу, праздному не ясти» (РГБ. Вол. № 630. Л. 152 об.).

То же наставление можно встретить в «Предании» Нила Сорского, но уже с обязательной ссылкой на авторитет святых отцов. «Сие же от святыхъ отець опасна предано есть намъ, яко да отъ праведныхъ трудовъ своего рукоделия и работы, дневную пищу и прочаа нужныя потребы Господь и Пречистаа Его Мати, яже о нас устрояетъ: не длаи бо, рече апостол, да не ясть»[302].

Сам характер посланий Нила Сорского близок жанру житийных поучений, совпадает иногда форма обращения, речевые обороты. Обращаясь в посланиях к тому или иному брату, вопросившему его о помыслах, преподобный Нил, по своему глубокому смирению, вначале всегда отказывается давать какие–либо духовные советы, т. к. сам «не сотворил ничего благого». Но любовь к ближнему побеждает его желание молчать, делает его «безумным», и он начинает говорить. В письме к Герману По дольному он пишет: «Сего ради и ныне пишу тебе, явленно о себе творя, понеже по бозе любовь твоя понуждает мя и безумна мя творить — еже писати к тебе о себе»[303].

Смиренное поучение Нила Сорского на пользу души сродни обращению святого Антония Великого к ученикам, когда он рассказывает им о своих духовных видениях и борьбе. «Хотх же убо молчати, и ничтоже о себ глаголати… Но буду аки нккий безуменъ вась ради. Но всть Господь слышаи чистое съвсти. Яко не себе ради, вашея же ради любви и повеления глаголю. Не мните же се просто мене глаголюща, но от искуса и истинны» (РГБ. Вол. № 630. Л. 116.).

\|Не только всю жизнь Нила Сорского можно прочитать по древним житиям, но и его земной конец. Много писали об удивительном «Завещании» Нила Сорского, в котором он просил бросить его тело в лесу на съедение зверям и птицам, ибо согрешило много и недостойно погребения, либо совершить погребение, но безо всякой чести. Это «Завещание» можно назвать эпилогом его покаянной «Молитвы», в которой он плачет о своих безмерных грехах. Преподобный говорит о себе, что никто из живших и живущих на земле не сотворил столько грехов, а он даже землю осквернил своим «хожением»[304].