Нил Сорский и традиции русского монашества

Рассуждения самого Нила Сорского о трех формах монастырского устройства («уединеное ошельство», «съ едшгмъ или множае съ двема безмолвствовати» и «общее житие») вполне согласуются с описанной в древних житиях монашеской традицией. И хотя всю 11–ю главу его сочинения «О мысленном делании» можно назвать апологией скитского жития, но эта апология не означает отрицания других форм монастырской жизни.

Главное дело подвижника, живущего в скиту, как пишет Нил Сорский, — «безмолвие», т. е. «умное делание», «умная молитва». Это уже более высокий уровень монашеского делания, и он не может подходить всем; для скитского жития необходимо иметь достаточную степень подготовки, «яко же Григорие Синаитъ глаголетъ: мнозмъ въ безмолвии неискуснымъ бысть прельститися древле и ньпг»[350]. «Душевными же страстми поб'Ъждаемымъ ни касатися безмолвна, паче же единственаго, повелша отци»[351]. Те, кто еще подвержен душевным страстям: «тщеславию, мнению, лукавству и прочим яже от сих», не могут жить в скиту, тем более в уединении. Следовательно, таковым подходит только общежитие.

В своем «Предании» Нил Сорский говорил лишь о разнице хозяйственного уклада скита и общежития, не порицая последнего как определенный тип монастыря: скитские иноки должны, по мнению Нила Сорского, заниматься простым рукоделием в своей келье или поблизости, а общежительным похвально работать в поле. «Длати же дпа подобаетъ подъ кровомъ бывающая. Аще ли же по нужи и на яснин супруг же воловъ гонити орати, и иная болзненая отъ своихъ трудовъ въ общихъ житияхъ похвална суть, глаголетъ Божественое писание, в сущихъ же особь укорно есть се»[352].

В XVII в., как сообщает «Повесть о Нило–Сорском ските», в скиту, который тогда жил еще по «Преданию» преподобного Нила, никого не постригали, принимали монахов только из общежительного монастыря, предварительно испытав, подходят ли они для безмолвия[353].

Примеры из житий древних святых, сочинения Нила Сорского, принципы жизни Нило–Сорского скита свидетельствуют, что Нил Сорский не противопоставлял скит и общежитие как две формы монашеской жизни и не мог выдвигать идею реформы всех русских монастырей на скитской основе.

История собора 1503 г. недостаточно освещена источниками, что уже неоднократно обсуждалось исследователями[354]. Соборный приговор по вопросу о монастырских вотчинах не сохранился. Из официальных документов известен только соборный ответ великому князю, где доказывается каноничность монастырского владения селами. Но, как заметил Я. С. Лурье, «текст соборного ответа 1503 г. знает только две стороны в споре «о селах и землях» церкви: великого князя, с одной стороны, и «митрополита Симона со всем освященным собором» — с другой. Ни Иосиф Волоцкий, ни Нил Сорский в «соборном ответе» ни прямо, ни косвенно не упоминаются[355]. По мнению А. И. Плигузова, «соборный ответ 1503 года» не является подлинным приговором или выпиской из протоколов поземельного собора 1503 г., «это облеченное в форму посольских речей или статейных списков резюме «нестяжательско–иосифлянской» полемики 20–30 годов XVI в.»[356].

Анализируя источники о соборе 1503 г., а также сочинения Нила Сорского, некоторые исследователи пришли к выводу, что Нил Сорский не выступал на соборе с требованием ликвидации монастырских вотчин, хотя, возможно, и принимал участие в обсуждении этого вопроса. Так, Я. С. Лурье считал, что «в сочинениях Нила Сорского мы можем найти только общие и косвенные указания на его позицию в этом вопросе» (о монастырских селах. — Е. Р.)[357]. Исследователь неоднократно подчеркивал в своих работах, что, «говоря о нестяжании, сорский подвижник в основном имел в виду именно личное нестяжание»[358]. Подобное мнение высказывала и Г. Н. Моисеева[359].

Д. Островски пришел к выводу, что преподобный Нил Сорский, признанный глава нестяжателей, не высказывался против монастырского землевладения как такового. Он лишь увещевал монахов не гордиться «приобретением деревень и притязанием на многие монастырские имения»[360].

И все–таки сочинения Нила Сорского свидетельствуют, что его взгляды на вопрос о монастырских селах были иными, чем воззрения Иосифа Волоцкого, даже если они не спорили на соборе 1503 г.