Нильс

Попытался встать — получилось. Где-то пряталась боль, но двигаться можно. Правая рука… Ничего, сойдет.

Доктор Фест поднял лежавшую рядом с матрацем шляпу, застегнул пальто. У калитки, ведущей на улицу, караул — два парня с армейскими карабинами. В штатском, но тоже с повязками на рукавах. Белый и голубой, цвета Баварии.

Иоганн Фест махнул правой рукой.

— Сервус, камрады!

Переглянулись, кивнули.

Настроение сразу улучшилось. Как ни крути, жив и, кажется, цел. Сейчас бы сесть в такси… Ладно, сойдет и автобус. В Берлин, в Альт-Хоэншёнхаузен, в спичечный коробок цвета желтка, построенный совершенно не арийским архитектором Людвигом Мис ван дер Роэ. Закрыть за собой дверь, скинуть пальто прямо на пол…

Он вышел на улицу и увидел трупы. Лежали в ряд, некоторые под брезентом, некоторые так. Присматриваться не стал, взглянул вперед, где совсем недавно стояла крепость. Стены хоть уцелели?

Стены? Бад-Тёльц сгинул. Там, где был въезд, начинался край неровной воронки с отвесными краями. Земля исчезла, превратившись в спекшийся камень.

Дантов Ад.

Смотреть было больно, и доктор Фест поспешил отвернуться. Странно, что кто-то вообще уцелел. Не попавшие в адскую воронку отделались лишь синяками. Он был возле самых ворот!

Черные птицы уже вернулись. Стены исчезли, и стая собралась возле самого края разверзшейся земли. На людей смотрели косо, но не улетали.

Бывший унтер-офицер взглянул налево. Горы… Подняться на ту, что повыше, прикинуться валуном, затаиться…

— Фест, вот вы где!

Не было печали! Штандартенфюрер Брандт и, к сожалению, не один.

— Обыскался я вас, доктор, совсем уж отчаялся.

Двое в черной форме с карабинами. Не убежать, а жаль!

Брандт шагнул ближе, поглядел в глаза.

— Ничего у вас не вышло. Ни-че-го! Рейхсфюрер жив! Так и передайте своим полякам!..

Иоганн Фест решил, что ослышался. У Брандта в голове тараканов хватает, но поляки… Почему?

Штандартенфюрер, оглянувшись, взял под локоть, наклонился к самому уху.

— Именно так поляки в мае становили русское наступление на Варшаву. Тектоническая бомба! Не сами, понятно, наверняка французы помогли. Но сейчас не вышло, промахнулись.

Бывший унтер-офицер хотел спросить о мальчишках-юнкерах. Их-то сколько уцелело? Поглядел на эсэсовца… Без толку, для такого сгинувшие — просто живой щит.

…Или хуже — искупительная жертва. Всесожжение, если по-гречески — холокост.

* * *

Гиммлера он все-таки увидел. Посреди маленькой, вымощенной старым булыжником площади, непрошеным монументом возвышался могучий, но уродливый вездеход Wanderer W11/1 в военной раскраске. Вокруг него охрана в черных плащах, а возле передней дверцы — металлический складной стульчик, на нем рейхсфюрер и восседал. На коленях раскрытая книга, в стеклышках пенсне — меланхолический блеск.

Народу собралось неожиданно много. Кроме нескольких уцелевших шуцманов и чиновников местного аппарата СС на площади оказались мальчишки числом не меньше роты. Глядели растерянно, однако уходить не пытались. Чуть в стороне знаменосец держал красный флаг с белой полосой и черной свастикой.

— Смена! — прокомментировал Олендорф, тоже пребывавший возле площади, не без гордости. — Местный фюрер мобилизовал Гитлерюгенд. Родители подняли крик, но парни все равно пришли. Гвозди бы из них делать.

— Или угольки, — согласился бывший унтер-офицер. — Старших братьев уже не осталось?

Бригадефюрер махнул рукой.

— Не паникуйте! Мальчишек, конечно, оставим здесь, но пока пусть побудут, обозначат преемственность. Ничего, сейчас сформируем колонну — и в путь!

Доктор Фест вспомнил парней с двухцветными повязками.

— И от кого бежим? Король Август поднял ополчение — или гауляйтер мобилизовал СА? Доктор Брандт, правда, больше на Войско Польское грешит.

Олендорф скривился.

— Со всеми разберемся! Сейчас не о них, сейчас лично о вас, доктор.

Оглянулся, окинул взглядом площадь.

— Не хотелось о плохом, но теперь рядом с вами будет постоянно кто-то дежурить. Попытаетесь бежать, не убьет, но искалечит. Если следовать вашим же сказкам, кебаль нужен живым, но не обязательно здоровым. Верю ли я сам, значения в данном случае не имеет.

И вновь поглядел на площадь, где у зеленого авто пристроился рейхсфюрер. Тот, словно почувствовав, поднял голову, улыбнулся и перелистнул очередную страницу.

А что ему?

Птички молчат по-прежнему в роще.
В зеленых кронах — покой.
И не веет на горных склонах никакой
Ветерок.

2

Соль просыпалась без будильника. Привыкла и даже в самых глубинах сна помнила, что вот сейчас… Три, два, один!..

Белый потолок, неяркий свет синей лампочки-ночника. Подъем, маленький солдатик!

Вставать не хотелось. Впереди — еще один день без особого смысла и без всякой радости. Иногда, когда к горлу подступало, она начинала вспоминать все хорошее, что случилось в последние месяцы. Первым делом почему-то на ум приходили вечера в квартире доктора Гана. Сколько всего их было? Три или четыре, едва ли больше. Но как хорошо! Доктор вернулся домой, его не арестовали, он варит кофе, начинает о чем-то рассказывать.