Нимфа

Она никогда не называла его «отцом», «дядей», даже «Жоресом Григорьевичем». Говорила только — «вы». И вот теперь мучительно искала и никак не находила того един­ственного слова, с которым можно было бы легко и просто к нему обратиться. Наконец тихо произнесла «Жорес». Произнесла и зарделась, потом попросила: «Разрешите называть вас так, когда нет мамы...» Жорес улыбнулся и кивнул в знак согласия, хотя тут же подумал: «Правильно ли это, ведь Света может расценить мое согласие как сла­бость. Да и хорошо ли договариваться об этом за спиной у Янины?» Подумал и сам себя успокоил, мол, все это сущая ерунда. Света не решится называть его по имени, но вско­ре убедился, что это так. Девушка называла его Жоресом и уже не смущалась...

Вскоре Ляховский допустил еще одну ошибку, хотя на первый взгляд это был обычный жест внимания с его сто­роны. Света пожаловалась матери, что у нее нет купаль­ника — старый мал, а на следующей неделе на уроке физ­культуры надо сдавать плавание. Мать велела подождать до зарплаты. Ляховский же перед этим разговором как раз получил стипендию и пообещал выручить падчерицу. По­том каялся. Ходил, выбирал, терзался мыслью: а вдруг не подойдет или не понравится. Лучше бы дал деньги, пусть бы сама выбрала на свой вкус. Такие покупки обычно де­лала Янина. Бывало, купит что-нибудь, а Свете говорит: это отец тебе сделал подарок.

Жореса сердила подобная тактика задабривания. И все ж купил — золотистый шелковый купальник и рези­новую шапочку. Отдал Свете, которая была несказанно рада обновке, разделся в прихожей и поспешил в свой кабинет. Надо было заканчивать дипломную работу, вре­мени оставалось в обрез, а тут еще государственные экза­мены на носу. Правда, все это его мало тревожило. Глав­ное было сделано — комиссия по распределению оставила его в столице, в солидной газете, редактор которой заранее дал на него заявку. Теперь надо было только разделаться с дипломной работой — доработать последнюю главу и все начисто переписать.

Последние две недели Жорес почти безвыходно проси­живал за своим письменным столом. Сильно осунулся, вы­глядел усталым и, казалось, ничем не напоминал прежнего Ляховского — всегда подтянутого, чисто выбритого, эле­гантно одетого молодого человека, каким его и привыкли видеть товарищи.

Такое случалось с ним не впервые. Это был его метод работы: все откладывать на последние дни, а потом за счет сна и отдыха наверстывать упущенное. Сколько раз ругал себя за это, но никак не мог перестроить режим жизни.

На ходу перекусывал — ленился даже разогреть еду,— с полчаса отдыхал на диване и опять брался за работу. Слышал, как на кухне хозяйничала Света, как ходила по коридору, негромко напевая себе под нос.

Затем все звуки окружающего мира для него исчезали. Он весь как бы погружался в скопище всевозможных срав­нений, силлогизмов и доказательств. Писал дипломную ра­боту, но изо всех сил старался, чтобы она читалась как хорошая статья, чтобы будила мысль, чтобы в ней чув­ствовался пульс времени, дух эпохи. Перечитывал напи­санное и с ужасом замечал: до чего же серо и нудно, как в плохом газетном отчете. Где уж тут пульс времени, дух эпохи!..

И вот в минуту невеселых раздумий раздался тихий стук в дверь. «Наверное, Света»,— мелькнуло в голове. Жорес приучил и мать, и дочь непременно стучать, перед тем как входить в кабинет. И вообще просил поменьше беспокоить — его работа, как он не раз говорил, требует сосредоточенности.

Жорес нехотя встал из-за стола, толкнул дверь и от удивления широко раскрыл глаза: Света, в накинутом на плечи белом покрывале, из-под которого виднелись босые ноги, в резиновой шапочке стояла у порога и озорно улы­балась.

— Можно к вам на минутку?

Ничего не понимая, Жорес пропустил ее вперед. В эту минуту он был отчаянно далек от всего, что не связано с работой, и мысленно бранил Свету за непрошеное втор­жение.

Та сделала два-три шага и деликатно попросила:

— Отвернитесь, пожалуйста.

Жорес молча повернулся к ней спиной.

Послышался шорох падающего покрывала, и тут же игриво-приказным тоном девушка произнесла:

— А теперь смотрите!

Жорес глянул и чуть не вскрикнул. Перед ним стояла Света в купальнике и в правой руке, вытянутой на уровне плеча, держала конец покрывала. Лучи полуденного солн­ца золотили блестящий шелковый купальник, отчего юное стройное тело ее казалось отлитым из драгоценного металла. Это было неповторимое зрелище!

— Вот это да! — воскликнул Жорес.

— Неплохо сидит? — снова улыбнулась Света, не спуская взгляда с Жореса.

А у того словно речь отняло. Он нервно переступил с ноги на ногу, провел языком по сухим губам и глухо сказал:

— Ты будто вышла из пены морской, как богиня Афродита. Теперь уж все ребята в школе падут перед тобой...

Света с гордым видом вскинула голову в шапочке и сделала грациозный поворот на одной ноге.

— Да ну их... Что мне те ребята?.. — Она мягким движением обеих рук подхватила покрывало, взмахнула им — это был жест тореодора перед разъяренным быком — и ловко накинула себе на плечи.

И все пропало. Жорес продолжал стоять, не в силах произнести ни слова.