Ниндзя с Лубянки

Марейкис на мгновение задумался, а потом очень серьезно кивнул и вышел из кабинета.

В коридоре его ждал Иван Федорович:

– Арсений, постарайся узнать, что за японец с ними едет. Если будет информация до момента задержания, сам понимаешь, какие преимущества это дает в допросе.

– Есть, постараюсь, – и агент Марейкис, по-военному одернув кургузый щегольской пиджачок, быстро отправился к выходу.

На улице азиатский красавчик повернул было на Большую Лубянку, но вдруг замедлил ход, круто развернулся и через Фуркасовский вышел на Лубянскую площадь. Обойдя фонтан, он спустился вниз к Неглинной, но напротив Большого театра повернул налево и оказался перед зданием гостиницы «Метрополь». Войдя внутрь и уверенно поднявшись на третий этаж, Марейкис нашел нужный номер и позвонил в электрический звонок. Дверь открыл невысокого роста, молодой, но уже с проседью в отросших, прямых и слегка топорщащихся волосах человек с такой же азиатской внешностью, как и у Арсения Тимофеевича, в черных брюках, белоснежной сорочке с бабочкой и в черном жилете. Увидев визитера, импозантный хозяин номера отскочил от двери на шаг назад и почтительно поклонился. Марейкис в ответ тоже поклонился, но чуть менее энергично, не так низко и делая это уже на ходу, решительно ступая в коридор и прикрывая за собой дверь. В движениях его не чувствовалось никакой неловкости.

– Сакамото-сан! Давно не виделись! Большая честь для меня! – затараторил хозяин номера на японском, но человек с внешностью Будды вежливо прервал его, успокоительно помахав ладонью перед носом японца, и ответил на том же языке:

– Нет, нет, Садахиро-сан! Прошу меня извинить, что отвлек вас от важных дел, да еще и явился без предупреждения! И прошу называть меня Чен – так безопаснее. Мы не в Токио, прошу вас не забывать об этом!

– Да, конечно, Чен-сан! Я все понимаю! То, что вы делаете для нашей родины, нельзя измерить никакими наградами! Но я тоже тут стараюсь! Мне никак не удается добиться интервью с этим Сталиным. Русские упрямы и глупы. Упрямы и глупы! Они не понимают, что весь мир развивается по другой модели, а их гордыня заведет страну в пучину, в пропасть, в ад! И все же я придумал, как взять интервью у Сталина! Да, я придумал! Эти русские никогда бы не смогли додуматься до такого! Русские – дураки дураками! – оказавшийся неожиданно легковозбудимой натурой журналист бегал перед Сакамото-Ченом-Марейкисом туда-сюда, едва не сбивая с ломберного столика стопку книг и кучу разложенных газет, удивленно приподнимавших уголки всякий раз, когда ветер, создаваемый пылким репортером, менял направление.

– Русские – это дикая нецивилизованная нация, – продолжал входящий в раж Садахиро. – Уверен, они даже хуже корейцев и китайцев. Те хотя бы азиаты. Этот же дикий народ по злой усмешке судьбы ограничивает развитие великой восточноазиатской сферы сопроцветания, которую строим мы, японцы. Они не понимают наших ценностей, они вообще ничего не понимают! Дикари и идиоты! Азия и Тихий океан должны принадлежать нам – Японии и, пожалуй, Америке. Да, я знаю, что у нас сейчас сложные отношения со Штатами, но я был в Америке. Вы знаете, я работал корреспондентом в Вашингтоне, и я вам скажу: Америка – наш вечный друг. Там сила! А сила должна поддерживать силу! Если Великой Японии удастся… Нет! Когда Великой Японии удастся отодвинуть их за Байкал, вся Азия, весь мир скажут нам спасибо! А Штаты навсегда станут нашим союзником, как только увидят нашу решимость в борьбе с большевиками!

Арсений с едва сдерживаемым удивлением смотрел на седоватого оптимиста и думал: «Боже мой, какой идиот. Какой фантастический идиот. Ведь я уже говорил им… Нет же: “он замечательный специалист, профессионал. Работал в Америке, ненавидит русских. Что еще надо?”» И это – корреспондент одной из крупнейших газет, агент, отвечающий за связь и координацию резидентур…

– Вы что-то говорили по поводу интервью со Сталиным.