Ниндзя в тени креста

Таким же составом, вызывающим зуд в носу, пропитывались шпили, релинги, мачты и прочие палубные приспособления. Внутренняя поверхность днища корабля обрабатывалась свинцовыми белилами, а надводная часть корпуса покрывалась клеевой краской, в состав которой входили деготь, скипидар и воск. Даже бегучий такелаж регулярно смолили. Все это вместе с чадом кухни, вонью гальюнов и запахом немытых человеческих тел смешивалось в одурманивающие миазмы.

И все же самым плохим было то, что маринеро и груметы не чувствовали себя в тесном форпике хозяевами. Кубрик кишел клопами, черными и рыжими тараканами, блохами и крысами. Из-за всего этого корабельные офицеры предпочитали квартировать на юте. Там же устроились и наемные латники Фернана де Алмейды. Они считали ниже своего достоинства спускаться в кубрик. К сожалению, для Гоэмона на юте места не нашлось, и он с тоской вспоминал крохотную кладовку на борту джонки «Красный дракон».

Гоэмон мысленно благодарил скверную погоду, благодаря которой грязные и небритые матросы галеона, ни днем, ни ночью не снимавшие своих одежд, могли помыться под проливным дождем на верхней палубе, что они делали с удовольствием, благо было достаточно тепло. Пресная вода на корабле считалась большой ценностью, и использование ее для мытья расценивалось как преступление. Можно было лишь ежедневно слегка смачивать ею горло. Утоляли жажду вином, и то в основном офицеры; маринеро и груметы получали спиртное в небольших количествах, в основном в медицинских целях, для профилактики от разных болезней, поэтому они отводили душу лишь в портовых тавернах и харчевнях. Что касается привычки пить чай, то Гоэмону стоило о ней забыть, возможно, навсегда.

Но человек привыкает ко всему, и вскоре юноша выучил, как называются части корабля, его оснастка и такелаж, разобрался в чинах офицеров и профессиях матросов, и даже заставил себя не замечать скверные запахи, переполнявшие галеон. Он по-прежнему изображал полное незнание португальской речи, поэтому офицеры и матросы беседовали в его присутствии совершенно свободно, делясь между собой самым сокровенным.

По вечерам, когда лил дождь, свободные от вахты матросы собирались в кубрике и травили байки. Пристроившись на матросском сундуке, там, где потемней, Гоэмон жадно вслушивался в эти разговоры. Особенно его поразила история пирата Антониу де Фариа, которая в какой-то мере была похожа на его собственную.

Де Фариа пиратствовал в южных морях. Однажды он решил отправиться в Сиам перезимовать и с выгодой продать награбленное. Но тут начался шторм, прогнившие канаты рвались, как нитки, и перегруженные добычей корабли (а их у де Фариа было уже четыре) понесло на скалы. Они разбились, унося на дно пиратов и пленных. Из девятисот пятидесяти человек, находившихся на кораблях, до необитаемого острова добралось чуть больше полусотни. Когда рассвело, оставшиеся в живых пираты увидели, что весь берег острова завален трупами и обломками кораблей. Ужас и отчаяние охватили их.

Но в этот момент появился Антониу де Фариа в красном китайском халате, который он снял с одного из мертвецов, и произнес краткую речь о том, что если Господь счел нужным покарать пиратов, то скорбеть и обижаться не следует. Потери их составляют примерно пятьсот тысяч крузейро[62], следовательно, в ближайшем будущем надо добыть шестьсот тысяч. Пираты сразу воодушевились и занялись похоронами товарищей и спасением того, что выбрасывало море.

Так прошло две недели. Помощи свыше все не было, и голодные пираты бродили по берегу, ожидая смерти. Наконец Бог явил свое благословение несчастным разбойникам: к острову приблизилась небольшая джонка, вошла в реку и пришвартовалась к высокому берегу. Когда команда джонки сошла на берег и занялась заготовкой пресной воды и стиркой, пираты бросились на оставленное судно, подняли якорь и отплыли быстрее, чем команда успела сообразить, что произошло. А когда сообразила – было поздно. На всякий случай пираты выстрелили по ограбленным из пушки и отправились ужинать.

В трюме они нашли много товаров и продуктов, а также мальчика лет двенадцати, сына хозяина корабля. Антониу де Фариа был в прекрасном настроении и обещал любить мальчика, как собственного сына, чтобы утешить его за потерю отца. Мальчик начал слезно просить пиратов, чтобы ему позволили прыгнуть за борт, и он попытается доплыть до острова. Но его не отпустили. Тогда мальчик сказал, указав на небо: «Всесильный запрещает убивать и грабить. Его божественное правосудие вас жестоко покарает». Сказав это, мальчик забился в угол и отказался от еды. Спустя какое-то время он умер.