Нёкк

Клуб располагался в другом пригороде Чикаго, который разросся в середине шестидесятых, в первую волну массового переселения из города. Сейчас пригород медленно умирал. Все, кто четверть века назад сбежал из Чикаго, понемногу перебирались обратно, обживали небоскребы в недавно перестроенном центре города. Белое население возвращалось в город, и пригороды первого поколения с их скромными домами и вычурными торговыми центрами попросту устарели. Люди уезжали, с их отъездом падала в цене недвижимость, а за нею неудержимо приходило в упадок и все остальное. Закрывали школы. Забирали ставнями витрины магазинов. Фонари не горели. Дороги не ремонтировали, и ямы в асфальте становились шире. Гигантские коробки сетевых торговых центров пустовали, и только старые логотипы еще читались на грязных безымянных фасадах.

Клуб “Иезавель” находился в торговом центре между магазином спиртных напитков и заведением, где можно было взять напрокат шины с возможностью выкупа. Высокие витрины были заклеены черной пленкой, под которой местами образовались пузырьки воздуха, так что она отошла. Внутри местечко по всем признакам смахивало на стриптиз-клуб: высокая сцена, металлический шест, багровое освещение. Но без стриптизерш. Смотреть внутри было нечего, кроме примерно дюжины телевизоров, расположенных таким образом, что, где бы ты ни сидел, обязательно видел экраны минимум четырех. Телевизоры показывали разные кабельные каналы: спортивный, музыкальный, с телевизионными играми, кулинарный. Самый большой телевизор висел над сценой, так что казалось, будто он прикручен непосредственно к шесту для стриптиза: по нему передавали снятое в девяностых кино про стриптизерш.

Посетителей в клубе почти не было. Несколько парней за стойкой таращились в экраны телефонов. В кабинке в глубине зала молча сидела компания из шести человек. Сэмюэл не заметил никого, кто походил бы на Павнера (“У меня светлые волосы, я буду в черной футболке” – так он описал себя), и решил подождать его за столиком. Телевизор над барной стойкой показывал музыкальный канал: передавали интервью с Молли Миллер. Сегодня вечером должна была состояться премьера ее клипа: “Ну там как бы про то, что надо быть собой, – объясняла Молли. – Песня так и называется: «Нужно из себя что-то представлять». Типа быть верным себе. Не меняться и все такое”.

– Эй, Плут! – окликнул его мужчина у дверей.

Он действительно пришел в черной футболке, но волосы у него оказались не светлые, а скорее седые, с желтоватым отливом на кончиках. По бледному рябому лицу невозможно было определить возраст: Павнеру могло быть и пятьдесят, и тридцать лет, если жизнь его не щадила. Джинсы были коротковаты на несколько сантиметров, футболка с длинным рукавом – мала размера на два, словно он купил эти вещи, когда был моложе и стройнее.

Они пожали друг другу руки.

– Павнер, – представился тот. – Так меня зовут.

– А меня Сэмюэл.

– Тебя зовут Плут, – возразил Павнер и хлопнул Сэмюэла по спине. – У меня такое ощущение, что мы с тобой уже знакомы. Мы же товарищи по оружию.

Казалось, будто под футболкой повыше ремня у него шар для боулинга. Задохлик с пузом толстяка. Красные глаза навыкате. Кожа на ощупь как холодный воск.

Подошла официантка. Павнер заказал пиво и какое-то блюдо под названием “двойные начос с экстра-супер-добавками”.

– Интересное местечко, – заметил Сэмюэл, когда официантка ушла.

– Единственный бар рядом с моим домом, куда можно дойти пешком, – пояснил Павнер. – Люблю ходить пешком. Типа как тренировка. Я скоро сяду на новую диету. Плейстодиета, слышал о такой?

– Не-а.

– Надо питаться как в эпоху плейстоцена. А конкретно во время последнего ледникового периода, в тарантский век.

– Откуда же нам знать, как питались в плейстоцен?

– Ну как, наука выяснила. Нужно есть то же, что пещерные люди, ну, разумеется, кроме мастодонтов. К тому же она безглютеновая. Фишка в том, чтобы обмануть организм, и он подумал бы, что ты вернулся в прошлое, когда никакого земледелия в помине не было.

– Все равно не понимаю, зачем это надо.

– Потому что цивилизация – это ошибка. Тупиковый путь развития. Мы облажались, потому теперь такие жирные.

Его тело заметно кренилось вправо. Рука, в которой он обычно держал мышку, была явно развита лучше, левая же словно отставала на несколько секунд от прочих членов, точно все время спала.

– Едва ли во время плейстоцена ели начос, – заметил Сэмюэл.

– Мне сейчас главное не тратить лишнего. Я коплю деньги. Знаешь, какие дорогие эти экологически чистые продукты? На заправке сэндвич стоит семьдесят девять центов, а в фермерском магазине – почти десять баксов. А знаешь, какие начос дешевые, особенно учитывая, сколько там калорий? Я уж молчу о такито, сосисках в тесте и прочих продуктах, которых нет в магазинах здорового питания: я беру их бесплатно в ближайшем супермаркете.

– В смысле – бесплатно?