Ниоткуда, как чудо, приходят слова...

Пишу — рукавицей по снегу в Мадрид и Париж
Из тьмутаракани в сосульках, свисающих с крыш!

Смеется Урюпинск, Смоленску поет Чухлома,

И снова антоновкой русская пахнет зима!

Сугробы и звезды — в сумбуре родящихся строк!

Осмыслить не поздно, в какой ты попал уголок!

Хлеб с коркой хрустящей приснился в снегах воробью.

Соседке Маринке — морозное слово «люблю».

Матренушке бабке — в сияющих розах платок.

Ивану дедку — снежный шелест евангельских строк.

Проснулся алкаш на сугробной перине зимы —

Поведал мальчишкам свои межпланетные сны.

Он вещий поэт, но не надо мирской суеты!

Он с миром на «ты» и с великой Вселенной на «ты».

Не членством в Союзе дивил он свой лазерный век.

В бутылке — три музы. Над музами — вечность и снег.

Сольются в колодце в одно «никогда» и «всегда».

А вечность не сложишь, как ты ни мудри, изо льда.

Что ж, вечность не сложишь, так вечно невечным живи!

Ты вечность не сложишь, но сложишь признанье в любви!

К слепящему миру с пивнушкой «Заря» у пруда,

Летящему в бездне — мальчишкам известно, куда!

Где звезды смеются и розами заткан Покров,

И ловят антенны известия дальних миров.