Ниоткуда с любовью

— Ну… — Родион почему-то отвел глаза. — Штроц сказал, что съемки должны вот-вот начаться, а актера на главную роль еще нет. Поэтому они устраивают повторный кастинг. И тот режиссер он видел меня в сериале и вроде как им нужен был такой типаж… Так что посмотрим, что там и как. Поль, все в порядке?

- Конечно, — ровным голосом ответила девушка. — Разумеется.

Он подождал еще немного. Но если бы что-то было и правда не так, то шуток про Господина Великого Актера было не миновать. Но сейчас она улыбалась приветливо, и, кажется, сама все поняла. Даже несмотря на то, что он так и не сказал прямо, что в какой-то степени рад своему отъезду. Рад, даже несмотря на неопределенность с этой ролью, неопределенность с тем, надо ли ему это вообще или нет. Ему надо было уехать. И как можно дальше от нее в том числе.

- В конце концов, я же не особо тебе нужен, — высказался он непринужденным светским тоном.

— Да. Не особо. — Улыбнувшись, ответила она. И помолчав, добавила: — А как же твоя учеба? Игра в театре?

— Ну… до этого они же без меня какое-то время справлялись… и сейчас справятся. — Пожал он плечами. — Я же скоро вернусь и успею на итоговые спектакли.

— Понятно. Но нужно ли тебе это все… — усмехнулась с абсолютно непроницаемым выражением на лице.

— О чем ты? — напрягся Родион. — Нельзя упускать возможности.

— Так-то оно так, но… — Полина вздохнула. — Да нет, ничего. Это я так. Мысли вслух.

— Ладно, Полька, — прищурившись, произнес Расков. Он хотел сказать что-то еще, но словно передумал. А может быть, просто не хотел начинать серьезный разговор, ведь знал, куда это может их завести. — Ну что, я пошел…

— Давай. Сообщи, что там с твоим прослушиванием, — решительно сказала она. Он обернулся к ней от двери. Она смотрела на него ровно и благожелательно. Как и всегда.

И, признаться честно, это пугало. Потому что Полина Орешина была не из тех, кто скрывает свои мысли. Если есть такая возможность, она их обязательно выскажет. И Родион был уверен, что эту недосказанность она почувствовала так же явно, как и он.

Он знал, что все еще впереди. Но был ли он готов к этому?

Хороший вопрос.

* * *

Дни идут. Дни бегут, подгоняемые метлой, что выметает весь сор из избы.

Раз — уезжает Родион, и складывается ощущение, что они никогда не общались, вроде бы уже нормально, почти как друзья.

Два — приезжает мама, и первым делом Полина ссорится с ней, подтверждая простую и давно пришедшую на ум мысль: она с самого начала знала, что с ее старшей дочерью все в порядке. Паршивка Нинка (о которой что-то уже давно не было упомянуто), попросила мать ничего не говорить Полине и подыграть ей до тех пор, пока она не найдет первое письмо. Полька чувствовала себя обманутой, героиней спланированного фарса, программы «Скрытая камера» или «Розыгрыш». Даже отец, находясь от них за тысячи километров, и то знал все.

Три — Полина заключает с собой договор. Договор, правила которого она не готова разглашать направо и налево, особенно в своей alma mater. Приняв как данность, что не хочет быть журналистом, она решает доучиться и получить диплом, не принимая поспешных решений сгоряча. Нечего больше переживать и считать себя белой вороной, нечего расстраиваться и разочаровываться в профессии еще больше. Приняв решение, ей стало намного легче, и все свои долги Полька разгребла за считанные дни, сдав к концу мая все зачеты и несчастную курсовую работу.

Все это время она жила одна. С матерью разговаривала каждый день по телефону, в выходные дни приезжала и оставалась с ночевкой, слушая многочисленные рассказы о поездках и пережидая наплыв охающих и ахающих подруг. Рассматривала вместе со всеми фотографии, смотрела выступления, радуясь маминому успеху, но больше не доверяла ей так, как прежде, словно затаив обиду. Хотя Полина никогда не была злопамятной. Просто она слегка разочаровалось, и это было настолько предсказуемо, что ей даже не хотелось думать об этом слишком много и копаться в себе.

Переписку с Денисом она спрятала, аккуратно разложив по датам и засунув в объемный конверт — все как оставляла сестра. Прочие письма, пришедшие от нее, не перечитывала. Все это время она жила словно в ожидании. В ожидании не то, чтобы чуда — а какого-то решающего события, которое бы сдвинуло с места ее причесанную и прилизанную за считанные дни жизнь. Она вставала по утрам, ела, шла на пары, ходила на редакционные задания, посещала театр, бегала на курсы по иностранным языкам, в перерывах сдавала зачеты, готовила дома, как могла и насколько оставалось сил, и падала в кровать, засыпая практически сразу, уставшая настолько, что не хватало эмоций на сны. Она гуляла с Мишкой, с которым крепко закрепилась в позиции «друг», дав ему ясно понять, что ей нечего больше предложить. Мишка все знал и понимал, но продолжал провожать ее домой, целуя на прощание в щеку и будто отчасти надеясь, что она передумает. Полина знала, что думай — не думай, а вот только мысли здесь совсем не при чем.