Niro. Сборник рассказов.

И он уже не видел, как с заднего сиденья его машины поднялся человек. Прикрываясь мрачными грозовыми бликами на лобовом стекле, он поднес к губам рацию и сказал:

— Поднимается. Дело тридцати секунд. Я выхожу.

Рация прохрипела что–то в ответ. Человек дождался, пока Слепцов войдет в подъезд, аккуратно выбрался из автомобиля и тихо прикрыл дверь. Сигнализация даже не пискнула.

Человек присел, делая вид, что завязывает шнурки. Потом нащупал в кармане маленький брелок, незаметно нажал кнопку. Замки автомобиля сухо щелкнули, не издав при этом ни единого писка.

— Осторожно, двери закрываются… — произнес мужчина, поднялся и направился прочь из двора. Свою часть работы он сделал. Можно было пользоваться ее плодами.

Тем временем Слепцов уже поднялся на свой этаж и протянул руку к двери — но в следующую секунду заметил, что она открыта. Маленькая щель — в несколько миллиметров — которой быть не должно.

Рука сама потянулась за сотовым телефоном — ибо то, что дверь он закрывал, Слепцов помнил точно. Привычка, как у Штирлица, «выработанная годами» — дернуть дверь после того, как вытащил из скважины ключ — работала в любом состоянии.

— Ну ладно фара, — шепнул Слепцов, — но хату зачем вскрывать?

Он нащупал в кармане тяжелую связку ключей от гаража, которую всегда носил с собой, и решил разобраться во всем самостоятельно. Прихватив кончиками пальцев свободной руки краешек тяжелой железной двери, он медленно потянул ее на себя. За петли он не волновался — ни единый звук не выдал того, что хозяин вернулся в квартиру.

Где–то внутри слышался то ли шорох, то ли шелест. Потом что–то упало, кто–то выругался — Слепцов, все еще уверенный, что ничего случайно не происходит, попытался узнать, кому принадлежит голос. Безрезультатно. Тогда он вошел в квартиру и оставил дверь открытой — на всякий случай.

— Смотри, все так, как я и говорил, — неожиданно громко сказал кто–то в комнате. — Не зря мы здесь.

Задача неожиданно осложнилась тем, что человек, проникший к нему в квартиру, был не один. Слепцов засомневался в целесообразности нахождения здесь — может, лучше милиция? «Вдруг у них есть оружие?»

Но бывший десантник в нем взял верх — он продолжил медленно идти по коридору на голос. Тем временем люди перешли на шепот и принялись что–то оживленно обсуждать.

И когда Слепцов был уже готов ворваться в комнату и разобраться с непрошеными гостями, что–то тяжелое обрушилось ему сзади на голову. Свет померк — и он провалился куда–то во тьму…

Сколько прошло времени, трудно было сказать. Он лежал на паркете, прижимаясь к нему щекой. Руки были свободны — это он понял сразу, когда ощутил боль в голове и машинально прижал ладонь к затылку. Первые секунды он еще не понимал, что произошло; только боль, жжение и тошнота — вот три чувства, которые доминировали в этом мире, когда Слепцов пришел в себя.

Захотелось свернуться в клубок, постонать, отгоняя прочь от себя боль. Еще с детства он запомнил — когда стонешь, становится легче. И он издал звук, похожий на стон, из пересохшего горла.

— Очнулся, — тут же раздался рядом с ним голос. — Сначала подумал, что он рукой шевелит без сознания… Можно поднимать?

— Давай, — второй голос был властным. — Вот, в кресло. Со стула он упадет. И воды принеси из кухни. Лучше побольше.

Слепцова подняли с пола чьи–то сильные руки. Мир качнулся. Он попытался идти, но ничего не получалось, ноги подкашивались, словно ватные и он покорился силе того, кто нес его.

Через несколько секунд все вокруг совершило почти полный оборот, он взмахнул руками и почувствовал под собой кресло. Попытался поднять голову — не смог. Все, на что его хватило — это медленно оторвать налитые свинцом руки от подлокотников и обхватить ими затылок. Пальцы ощутили запекшуюся на волосах кровь.

— За что? — вопрос был задан машинально.

— Откройте глаза, — сказал тот, что потребовал поднять его с пола. Слепцов отрицательно замотал головой и тут же скривился от волны пробежавшей боли. — Вот вам стакан воды, выпейте.

Кто–то оторвал его руку от головы и сунул в ладонь холодное стекло. Слепцов приложил стакан к губам, по–прежнему не открывая глаз. Хлорированная вода вызвала гримасу отвращения.

— Дерьмо… — скривился он. — В холодильнике есть пиво…

— И без пива хорошо, — ответили откуда–то из–за спины. Потом стакан отобрали и плеснули в лицо. Вздрогнув, как от удара, он машинально размазал воду руками. — Глаза открывай! Разговор есть.

Слепцов кивнул — если можно назвать кивком безвольное движение головы, после чего открыл глаза и прищурился. Рядом с собой он увидел человека с пластиковой бутылкой, который смотрел в глаза Слепцова и пытался понять, насколько к тому вернулось сознание и понимание происходящего. Неподалеку, на диване, сидел еще один человек — судя по всему, обладатель второго голоса. Закинув ногу на ногу, он листал какой–то журнал, не глядя в сторону Слепцова. Было в его позе что–то такое, от чего сразу стало еще страшнее — что–то от Воланда, от хозяина положения. Казалось, что этот человек может все — и ничего хорошего от него ждать нельзя.