Niro. Сборник рассказов.

Запрокинув голову, он попытался выдоить из банки еще пару капель, но понял, что она опустела окончательно и бесповоротно; смял ее рукой с противным скрежетом. Парочка рядом с ним вздрогнула и обернулась.

Малышев, не глядя, швырнул в урну жестяной блин – уже третий здесь за эти два с половиной часа. Пить он начал тогда, когда в голове четко сложилась перспектива остаться сегодня одному; одной банки оказалось мало, вторая потянула за собой третью; он попытался встать, что пойти взять еще парочку (И ЧИПСЫ!) но ноги не слушались. Сергей хмыкнул и заметил, что парень с девушкой не сводят с него глаз. Он улыбнулся – по–пьяному, кривовато, потом взял со скамейки букет, протянул его незнакомке и сказал:

— Будьте счастливы… Искренне… Искренне завидую…

После чего тихонько похлопал парня по плечу и все–таки поднялся. Ноутбук качнулся и повис на ремне – перед животом, как у коробейника. Сил переместить его на бок не было; Малышев посмотрел на себя со стороны, подумал, что, бог с ним, пусть висит, как висит, вот где бы взять еще пива – у киоска рядом с его скамьей была огромная очередь (весна, спрос на пиво вырос неимоверно!)

Кинотеатр остался за спиной; Сергей посмотрел на Тверскую и проносящие мимо автомобили, отметил стоящих вдоль цепей по краю проспекта парней с цветами – и на него снова обрушилась лавина тоски, которую он сам вызвал необдуманным приемом полутора литров пива. Он вдруг понял – и поверил самому себе – что все те парни с гвоздиками, розами и хризантемами, в наглаженных костюмах, с надушенными шеями обязательно дождутся своих возлюбленных, своих принцесс, своих королев и фей, подарят им слегка подмерзшие букеты, поцелуют и пойдут – кто в кино, кто в театр, а кто просто бродить по московским бульварам и проспектам, держась за руки и глядя друг другу в глаза.

И от этого ему стало так тоскливо, так пусто и одиноко — что, как и всякому русскому человеку, ему захотелось еще выпить и делать гадости.

Он оглянулся, посмотрел на девушку, что держала сейчас в руках букет гвоздик, предназначенных для Кати, подмигнул ей и направился к тому самому киоску, где была большая очередь.

Он никуда не торопился…

* * * * *

Он зашел сюда случайно – совершенно не собирался обедать в ресторане, надеясь заскочить на полчаса к маме. Но его зацепило название – красивое, звучное. Остановился рядом со входом – благо, днем парковка была не так заставлена машинами, как это бывает в вечерней Москве. Вышел, еще раз прочитал название. Потом посмотрел на вход; на стеклянной двери висело какое–то объявление, касающееся входных билетов – но это его не зацепило и не заинтересовало. Он проверил, закрыл ли машину, потом одернул пиджак — и, толкнув от себя дверь, вошел.

Лестница делала два левых поворота – на одном из них он посмотрел по сторонам и увидел большой стеклянный террариум с дремлющим там питоном. Остановился, провел пальцем по стеклу… Почувствовал на себе внимательный взгляд охранника, оставшегося наверху и выглядывающего из–за угла. Усмехнулся, скосил глаза на свое отражение в зеркале напротив, потом достал мобильный телефон и проверил, берет ли здесь антенна, ибо зал ресторана находился под землей на приличной глубине.

Приема не было.

Легкая усмешка снова скользнула по лицу. Хорошо, что так – звонки уже так достали, что скрыться куда–то хоть на пару часов было бы только за счастье. Он продолжил спускаться и вышел в большой просторный зал, в котором царил полумрак и играла тихая музыка. Администратор вежливо указала ему дверь в гардероб, у него приняли легкую куртку, которую он нес, перекинув через руку, предложили взять «дипломат», но он так же вежливо отказался, в шутку нахмурив брови и покачав головой.

Зал ему сразу понравился – он даже с ходу решил бывать здесь почаще независимо от кухни и качества напитков. Стены и потолок – умеренного серого цвета – были оплетены массой лиан, уставлены высохшими стволами деревьев; в углах и псевдокабинках со столами стояли большие кадки с живыми пальмами и разного рода растениями, которым трудно было придумать не только название, но и описание – настолько причудливы они были. Где–то в дальнем углу зала сквозь звуки музыки был слышен крик попугая.

Центр зала постепенно приподнимался над всем остальным пространством и отгораживался от него цепями; кое–где было видно мостики, по которым можно было пройти к бару и сцене (сцена была сейчас во мраке, но видно было стойки для аппаратуры, несколько погашенных прожекторов и большой задник с рекламой).

Ему на выбор предложили четыре столика – народу в этот час было немного, выбрать можно было любое место; понравилось же ему больше всего в одном из дальних углов. Он прошел туда, по дороге взяв с ближайшего столика карту вин; «дипломат» опустился на кресло рядом. Официант подошел, поздоровался, предложил меню.

Выбор был не то чтобы богатый – но достаточный. Он выбрал блинчики с семгой, взял кружку «Кромбахера», подумал еще минуту и попросил сразу две. Почему–то сегодня, как никогда, хотелось пива.