Niro. Сборник рассказов.

— Теперь я вообще ничего не понимаю… Понимаете, потом, после ужина, он пошел в комнату, взял там какие–то книги – я слышал, как он перелистывал страницы, что–то шептал себе под нос. А потом он направился в спальню, где, не зажигая свет, читал вслух стихи… Читал два часа десять минут, пока не охрип. Вы слушаете?

— Да, — машинально ответил собеседник. Чувствовалось, что это произвело на него впечатление.

— Где–то минут через двадцать от начала этого чтива я укрепил луч на штативе и снял наушники. Я вдруг понял, что он там, в спальне, надолго. Изредка я проверял, не закончил ли он – а этот парень читал, читал… И, знаете, все время с выражением, чуть ли не в лицах…

— Кого читал?

— Я узнал кое–что из Пушкина, из Лермонтова… Потом попались парочка Цветаевой… Я, честно признаться, больше солдат, чем читатель, мой запас познаний в литературе не особенно велик. Стихотворения в основном не длинные, поэм не было точно. Да, вспомнил – Есенина много читал, уж его–то не узнать сложно. Вот так программист.

— Вот так… — ответил телефон. – Я вспомнил Штирлица… Вот он так же двадцать третьего февраля ушел куда–то в лес и читал вслух стихи. А на нем решили испытать следящую аппаратуру и записали…

— Помню, помню. «Экспансия», часть то ли первая, то ли вторая, могу ошибиться. Стихи он читал по–русски. Так его и вычислили.

— Что вы можете сказать об этом чтении? Я имею в виду стихи в спальне? Ни на какие мысли не натолкнуло? Я не требую от вас выводов, достойных Шерлока Холмса, но – может, что–то в голове шевельнулось?

Лепихин помолчал, подумав, что бесплатные входящие — это здорово. Потом ответил:

— Я слушал это чтиво раза три–четыре, с разных мест. Вслушивался в интонации, в смысл, пытался понять, по какому принципу подбирались эти стихи. Повторюсь – я солдат, а не детектив или психолог, но и меня зацепило это дело. Я никогда не сталкивался ни с чем похожим — и поэтому я нашел сборник стихов Есенина, тех самых стихов, что в процентном соотношении составили две трети от всего прочитанного тогда в спальне. И я понял, что основная масса текстов посвящена каким–то несбывшимся мечтам, грусти, короче – полный негатив.

— Но он не производит впечатление человека, настроенного пессимистически.

— Так точно, — по–военному ответил Лепихин. – Именно это для меня самая большая загадка…

— Больше ничего? Только это? Только общий настрой, несоответствие образа? Чертовски мало для каких–то выводов…

— Там была еще одна мелочь… — внезапно сказал Лепихин так, будто он вспомнил это только что, хотя на самом деле не выпускал этот факт из головы ни на секунду.

— Что? – собеседник схватился за слова Лепихина, как утопающий за соломинку.

— Когда он читал стихи, в спальне раздавались еще какие–то странные звуки. Примерно раз в десять минут, я засекал с секундомером – разброс составил около двадцати секунд. Звуки, напоминающие щелчок выключателя. Первый раз, услышав этот звук, я ожидал, что в спальне загорится свет – но этого не произошло.

— Это он сам щелкал чем–то, или в комнате мог находиться какой–то прибор? Вы проанализировали звук? Ошибки нет?

Лепихин осмотрелся и обратил внимание, что до наблюдательного пункта осталось совсем немного. Он остановился, чтобы не подойти слишком близко к часовому у шлагбаума – разговор был более чем необычным, если не сказать криминальным, не предназначенным для чужих ушей.

— Мое мнение – звук схож со щелчком тумблера какого–то прибора. Если отвлечься от атмосферы тайны, которую вы нагнетаете, используя меня в темную, то можно было бы решить, что он записывал свое чтение на какой–то… Ну, не знаю, магнитофон, анализатор, еще какую–нибудь чертовщину. Он же все–таки имеет дело с хай–теком. А может, он в театральное готовится? Я не знаю, скажу вам честно.

— Спасибо вам за помощь, — услышал он в ответ. – Деньги вы получите точно в срок. Если вы не возражаете, я бы хотел продолжить сотрудничество с вами в дальнейшем – если будет необходимость. Вы не против?

— Я готов – при условии, что информации с вашей стороны будет больше. Я слишком много воевал вслепую, чтобы любить такой способ боевых действий.

— Спасибо. За разговор не волнуйтесь – как только мы разъединимся, все будет уничтожено.

В трубке стало тихо. Лепихин посмотрел на экран – горело сообщение «Вызов завершен». Они проговорили почти двадцать минут.

— Надо было сказать про памперсы, — покачал он головой, подходя к шлагбауму. – Зачем они этому парню?

Лепихин вспомнил, как человек, за которым он наблюдал, вошел в подъезд, неся в руках пачку подгузников. Вспомнил – а потом махнул рукой, ответил на приветствие часового и забыл о разговоре.

* * * * *