Нищие

Она, наконец, сама взяла со стола спички и, оторвав фильтр, подкурила сигарету. Выпустив дым, подняла глаза на Маргариту и пристально посмотрела ей в лицо: * Где ты раньше была? Я обегала сотни всяких благотворительных фондов и служб. И везде меня выслушают, сделают жалостливые лица, и на том делу конец. Я-то, воспитанная на советской эпохе, думала, что плохих, безучастных к чужому горю людей мало, а оказалось - очень много. И все поступают одинаково. Лежала как-то обессиленная на Ярославском вокзале. Несколько дней не ела, ноги от бродячей жизни стали, как тумбы. Вижу подходит мужчина, солидный, в шляпе и галстуке. Расспросил о жизни, голос мягкий, видно, жалко стало чужую боль. А солнце жарит, просто спасу нет. За целый день глоточка воды не испила. Попросила газировочки принести. Тут автобус. Мужчина стал извиняться: спешу в институт, лекцию читать. И сунул мне мятую тысячу. От этого, наверное, и появилась к людям злость, даже презрение. Ко всем. И потом, когда лезешь к кому-то в карман или тащишь у кого-то чемодан, то уже не думаешь, у какого человека стащила - доброго или злого... Раньше я боялась людям в глаза смотреть, стыдно было. Но стыд пропал быстро. Когда потеряла последнюю каплю человеческого достоинства.

Около месяца жила на вокзале, когда выгнали из квартиры, я тогда ещё на что-то надеялась. Никто даже и не думал, что со мной случились неприятности. Чисто одета, вымыта. Тут меня впервые и арестовали. Проверяли документы, а паспорта не оказалось. Потеряла где-то. Наручники надели. Я сопротивлялась. Это было мое первое настоящее унижение...

Бурдаков заерзал на стуле и покраснел. Он видел, как укоризненно посмотрела на него Маргарита, и подумал о том, что и она теперь готова причислять всех работников милиции к людям бездушным и черствым. Но что он мог сказать тем, кто не был посвящен в их трудности работы. Может быть, многие и готовы были поверить на слово тем людям, которых приходилось задерживать для проверки документов. Но сколько было случаев, когда на постового в это время наставляли ствол. Нет, он был не согласен с осуждением милиционеров, когда они при задержании пользовались наручниками. В криминальной России это был способ самообороны. * Ну, а дальше? - словно торопила Маргарита. * А дальше, как у всех. Привезли в приемник-распределеитель. Думала посадят в нормальную комнату. Но подводят к железной двери с огромным замком. Такую видела только в сказке "Золотой ключик". Впихнули в камеру. Одни доски с тараканами. Отказалась ложиться. Всю ночь стояла - поверишь?

Маргарита отвернулась от пронзительного взгляда женщины. Она представила себя на её месте и поежилась: неужели можно так, как со скотами? Почему-то ей вспомнились заметки из газет, как в цивилизованных странах заключенные отбывают наказание. Так ведь там телевизоры, компьютеры установлены в камерах!

Бурдаков догадался, о чем она думает. Ну что ж, Марго, помечтай. Ведь и он, простой исполнитель государственной воли, только выполняет приказания властей. Кстати, той же префектуры. * ... На вторые сутки сдалась. Незаметно сползла на пол. Оказалось, что спать можно. И не так уж страшно. Утром съела бурду...

Бурдаков все-таки не выдержал: * А тебе что из ресторана обед выписывать! * Миша, прекрати! - Марго вскочила со стула и посмотрела на него таким взглядом, как будто он был врагом народа. - Или сиди спокойно, или... Или оставь нас... * Ты мне приказываешь как представитель префектуры? - ещё больше взбеленился Бурдаков. * Если ты этого хочешь, то да!

Он достал носовой платок, вытер пот со лба и, едва сдерживая себя от гнева, опустился на стул. * Нервный начальник, - сказала женщина по имени Шура. * Я вас слушаю, - попросила Маргарита. - Пожалуйста, продолжайте.

Бомжиха победным взором посмотрела на Бурдакова и взяла из пачки ещё одну сигарету. Закурила. * Если ещё раз перебьет, - сказала она с гордостью в голосе, - больше ничего говорить не буду. * Не перебьет, - успокоила её Белякова и уже нежным просящим взглядом посмотрела на Бурдакова.

Он в согласии отвернул голову к окну. * Ну так вот, - выпустила она дым, - съела баланду. Ничего - терпимо. И, что самое главное - оказалось сытно. После этого пропал страх, а вместе с ним и чувство отвращения. Не зря говорят, что на чистом видна и пылинка... Так и началась бродячая жизнь: вокзалы, города, помойки, теплотрассы, вши... Очень быстро ко всему привыкаешь. И уже совсем не боишься, что тебя арестуют, посадят. Одно всегда при этом желание, когда попадаешь в очередной раз в КПЗ или в обезьянник - лишь бы тебя никто не трогал...