Ниссо

- Себе спрятала!

- Знаю, не мне... Отвечай, зачем? Или - вот! - Азиз-хон потряс плетью.

- Бей! - с ненавистью отрезала Ниссо. - Бей, н вот! - и Ниссо откинула голову, подставляя лицо для удара.

Азиз-хон промолчал. Изменив тон, он сказал неожиданно мягко:

- Сядь сюда. Рядом сядь. Скажи по-хорошему. Сердиться не буду.

Ниссо продолжала стоять. Азиз-хон взял ее за руку, притянул к себе. Теперь она стояла, касаясь его колен, глядя в сторону с невыразимой скукой. Азиз-хон попробовал воздействовать на Ниссо добротой:

- Слушай, ты... Я не говорю, как в законе: "Нет женщины, есть палка для кожи ее". Разве я плохой человек?

Ниссо не ответила.

- Почему молчишь? Почему боишься меня?

- Не боюсь! - отрывисто и резко сказала Ниссо. - Пусти.

- Подожди, Ниссо... Поговори со мной... Разве тебе плохо жить у меня? Разве ты мало ешь? Разве нет одежды? Разве я злой? Разве в Дуобе ты знала такую жизнь? Сердце твое черно. Глаза твои злы, как у дикой кошки... Душа твоя всегда в другом месте... Почему, скажи?

- На свою половину зовешь меня, - медленно ответила Ниссо. - В саду спать хочу.

- Э, Ниссо!.. Разве я такой с тобой, как с другими? Знаешь, мудрец говорит: "Если ты проведешь у чьих-нибудь дверей год, в конце концов тебе скажут: "Войди за тем, для чего стоишь!" Я твой хозяин, твой властелин, я большой человек, кто скажет, что Азиз-хон не большой человек? Не бью тебя, не приказываю тебе, стою у твоих дверей, жду... Разве я мешаю тебе делать, что хочешь? Разве спрашиваю тебя, зачем носишь от меня тайну? Вот это, например, - Азиз-хон указал ладонью на развернутый узелок, - что?

- Амулеты мои, - коротко бросила Ниссо.

- Хорошо, амулеты, - терпеливо протянул Азиз-хон. - А еда зачем? Лепешки, мука?

- У меня тайны нет... Для друга приношу это!

- У тебя есть... друг?

- Кэклик* мой приходит сюда, когда я свищу! - не уловив выражения глаз старика, ответила Ниссо. - Сидит на моей руке, клюет из моей руки. Это плохо? Ты захочешь его отнять? Ты говоришь: ты хороший человек, а твой Зогар, как собака, вынюхивает каждый мой след!

Азиз-хон облегченно вздохнул. Ниссо продолжала, глядя ему прямо в лицо:

- Что мне твои одежды, твоя еда, твои разговоры? Твои жены - как злые дэвы, твой Зогар - вонючий хорек, твой дом - зерновая яма в земле. Ты не пускаешь меня на пастбище, ты не пускаешь меня к реке, ты хочешь, чтоб я, как лягушка, купалась в твоем грязном пруду. Кто не хочет пустить в мою голову камень? Ты злой человек, я жить у тебя не хочу, слушать тебя не хочу, ничего не хочу. Лучше бей меня, я хочу умереть! Пусти!

Ниссо вырвала свою руку из руки старика, отбежала в сторону, припала к большому гладкому камню, уткнув лицо в ладони.

Азиз-хон, поглаживая бороду, задумчиво глядел на Ниссо. Он готов был поддаться желанию встать, неслышными шагами подойти к ней... Но из-за камня выскочил маленький, каменно-серый, коренастый кэклик. Повертел головой, быстрой перебежкой приблизился к гребню камня. Остановился, напыжившись, встряхнул крыльями с голубоватым оттенком, осмотрелся. Потом, вытянув вперед шею, пробежал вниз по камню, прокричав: "Тэкэ-кэ... Тэкэ-кэ... Тэкэ-кэ...", ширкнул крыльями и вскочил на плечо Ниссо. Ниссо резко повернулась, схватила его, прижала к груди и стремглав убежала в глубину сада.

Сразу остепенившись, Азиз-хон улыбнулся. Наклонился к узелку, связал конца и, сунув узелок в расщелину, завалил ее листьями. Вздохнул, покачал головой и медленно направился к дому, вертя в пальцах черенок плети. Его сердце положительно размягчалось, когда он раздумывал о Ниссо. И он совсем не знал, что делать с ней дальше.

Во дворе дома Азиз-хон увидел Зогара: валяясь на циновке, он сплевывал абрикосовые косточки. Азиз-хон подступил к нему в бешенстве, грозя плетью, пробормотал:

- А тебя я отправлю рыть канал в ущелье. И чтобы больше ты не смел нюхать следы девчонки! Валяешься целый день! Прочь отсюда!

И ошеломленный Зогар, услышав над собой свист плети, кинулся в сторону, перепуганный, как провинившаяся собака.

5

Шли дни и недели. И ничто не менялось в доме. Только кэклик Ниссо был признан всеми. Теперь он всюду ходил за Ниссо, не разлучаясь с нею ни днем, ни ночью. Все, казалось, оставили Ниссо в покое. Азиз-хон был с нею неизменно добрым. Все шло к тому, чтобы девчонка, постепенно успокоившись, прижилась в доме Азиз-хона. Но Ниссо оставалась по-прежнему замкнутой, и никто не знал ее дум. Зогар постепенно стал перед ней заискивать. Он даже несколько раз пытался угощать Ниссо украденными у старухи сладостями, но Ниссо каждый раз презрительно отстраняла его подарки.

Зогар, однако, не успокаивался. Однажды утром кэклик пропал. Ниссо, растерянная, бегала по всем закоулкам дома и сада и готова была уже заподозрить Зогара. Но, забравшись на стену и обозревая спускающуюся в долину тропинку, она вдруг увидела Зогара, бегущего вверх по тропе с кэкликом в руках. Ниссо помчалась через двор к каменным старинным воротам и столкнулась здесь с Зогаром, сразу протянувшим ей кэклика:

- Возьми! Он убежал вниз, я увидел, догнал его. Ты все думаешь - я плохой, а что делала бы ты сейчас без меня?