Нити

Мальчишка повернул бескровное лицо к Илье. Стянул повязку, обнажая мраморно белые щеки и синеватые губы. Шум за окном стал чуть громче — будто в отдалении взревел полный зрителей стадион.

— Что тебе нужно?

Илья прочистил горло.

— Я пришел… пришел… — он медленно вытянул перед ребенком руку, — чтобы поздравить тебя с днем рожденья.

— А, — равнодушно сказал мальчик. Лицо его сразу поскучнело. Потеряв к Илье всякий интерес, он залез на кровать и принялся рыться в недрах простыней. Илья нелепо торчал посреди комнаты, опасаясь, что если сделает хоть движение, то рухнет мешком тряпья — так он обессилел. Мальчик тем временем вынул из вороха фломастер, клочок бумаги и в свете уличных фонарей старательно что-то написал. Потом подошел к недавно протянутой нитке и повесил на нее ярлычок.

— Вот, — довольно сказал он. — Номер двадцать шесть. Новосибирск. Почти готово.

— Что готово? — прошептал Илья, холодея от ужаса.

— Мой мир, — улыбнулся мальчик, которому сегодня исполнилось… сколько? Девять, десять лет? Может быть, одиннадцать? Худой, костлявый, больничная одежда болталась на нем как на вешалке. Он выглядел младше своего реального возраста. Но и старше. Особенно — глаза. — Так зачем ты пришел?

— У меня есть для тебя подарок.

Илья раскрыл ладонь, на которой спряталась фигурка. Это был олень, искусно вырезанный из дерева. Северный олень с дымчатой шкурой и ветвистыми рогами, с волевым изгибом спины и мощными копытами, и конечно, с прекрасными темными глазами, в которых пряталось белое величие Севера. Раскрашенную фигурку покрывал тончайший слой лака, отчего на боках у оленя поблескивали огоньки.

Илья поднес подарок мальчику.

— Он твой, Сашка. Держи.

Мальчишка словно забыл дышать. Открыв рот, он разглядывал подарок. Что-то изменилось в его лице — будто поплыл тающий воск. Но лишь на секунду. Лицо снова застыло, скорчилось безжизненной маской, на которой блестели льдинки глаз.

— Глупый ферзь, — сказал мальчик Саша. — Уходи. Ты мне больше не нужен.

— Сашка! — Илья хотел тронуть мальца за плечо, но едва прикоснулся к нему, руку его пронзила сильная судорога. Руку как отрезало.

Мальчик улыбнулся краем губ.

— А ты смешной. Может, мне сделать из тебя шута? Одену на тебя ошейник, и будешь меня развлекать…

— Сынок, что ты говоришь!

— Закрой пасть! — на лбу у мальчика вздулась жилка. Он снова залез на кровать, в свитое из простыней гнездо и надменно посмотрел оттуда на Илью. Шум за окном то усиливался, то стихал.

— Слышишь? — Саша кивнул на окно. — Игра стала еще интереснее.

— Зачем тебе это?

— Ты когда-нибудь ловил тараканов? Нет? — спросил Саша. — Знаешь, что будет, если к тараканьей башке привязать ниточку и дернуть?

Илья ждал. В голове у него вертелись разные ответы, но один почему-то хуже другого.

— Ничего! Он просто будет ползать вокруг.

Мальчишка часто дышал.

— А что будет, если привязать ниткой лягушку или котенка?

Илья молчал.

— Ничего не будет. Пока не дернешь! — и Саша изобразил это движением, словно подсекал рыбу на крючке. — Их жизнь зависит от тебя. Захотел, отпустил, захотел, дернул. Или вздернул!

Илья обливался холодным потом. Его накрыло воспоминанием из памяти Влада, в котором он, Влад, определяет своего сына в медицинский центр, а потом просто перестает навещать его, расписываясь в собственном бессилии. Он, взрослый мужик, переживший гибель боевых товарищей, уход жены, безработицу, криминал. Он, когда-то кадровый офицер армии, просто сломался как спичка, когда Саше поставили этот жуткий диагноз. Поступивший самым подлым, мерзким, отвратительным образом — как бедовые матери бросают младенцев на обочинах дорог или возле дверей. А ведь он знал, что Сашка нуждается в его помощи, заботе. И больше всего в любви. Но ушел.

— Прости… меня, — шепнул Илья. — Прости меня, сынок.

— Что ты там бормочешь? Ты что, плачешь? — у мальчишки вырвался презрительный смешок. — Что это с тобой?

Илья почти рухнул на колени — ноги больше не держали. Огромных усилий ему стоило поставить фигурку оленя на столик. В груди клокотало. Воздух палаты обжигал арктическим холодом. Его бил крупный озноб.

— Мне интересно, — сказал задумчиво Саша. — Ты только сейчас допёр, кто был твой куратор все это время?

— Я… — слова распадались на куски, даже не достигая губ.

— Думал, я здесь сдохну, и можно будет жить дальше спокойно, — умиротворенно говорил Саша. — Мне тоже так казалось. Пока я не понял, что могу притягивать людей. Как жуков за ниточку. Захочу — придет сестра. Или даже врач. Вот я и начал с врачей. Весело было. Они у меня тут маршировали по всей больничке. Хороводы водили по ночам. Мы даже в войнушку играли. Ха-ха!

Мальчик искренне радовался. Потом как будто спохватился:

— Но я ж не малолетка, правда? Ну вот, я и стал думать, что же это такое.

— Что? — выдавил Илья, скручиваясь гоголем от боли.

— То, что со мной. Сначала думал, это от лекарств, от химии. Вроде «глюков». А потом догадался. Это великая Сила. И мне она дана, потому что у меня есть миссия: построить новый мир.

— Сынок, от твоих игр страдают люди…