Нити

— Хренов театр кукол, — буркнул фельдшер. Прибрав на столе, он прошелся по комнатке. Метнул на Илью гневный, сердитый взгляд.

— Как самочувствие?

— Лучше.

— Хорошо. Допустим, я тебе скажу. И что ты будешь делать?

— Попробую его остановить. Иначе быть беде.

— В три часа ночи? — фельдшер иронично рассмеялся.

Илья сказал:

— У меня нет выбора.

Дядя Костя снова закружил по комнатке.

— Вот что. У меня телефон обрывается. На улицах нужны люди. Мне следовало бы сдать тебя в отделение сразу, поэтому… я сейчас еду обратно в Склиф, но по дороге закину тебя туда. К нему.

— Спасибо, — Илья бестолково завозился на кушетке, пытаясь встать.

Фельдшер отмахнулся.

30

Казалось, в городе началась гражданская война. На всех крупных магистралях стояли кордоны полиции. Компанию им составляли солдаты из внутренних войск. И те и другие держали оружие наготове, показывая, что время шуток кончилось. Небо на горизонте начало сереть, но до утра было еще далеко. Электрический свет поливал мегаполис желтым, синим и белым. Илья видел из окна машины черных людей, перебегавших в тени от дома к дому. Кварталы кишели ими как помойка тараканами.

Константин привез его к кампусу РУДН. Чем ближе они подъезжали к месту обитания Nomadа, тем бледнее становился фельдшер. Лицо его омертвело, стало серым, глаза потухли, ввалились. На лбу выступила испарина. Челюсти судорожно сжались.

— Там, — указал он на здание, разукрашенное во все цвета радуги. — Дальше не могу, извини.

— Спасибо вам за все.

— Погоди, — Фельдшер наклонился к заднему сиденью, сунул Илье сверток. — Оденешь.

А потом кивнул и рванул с места, стирая покрышки. Илья зашагал вдоль изгороди, косясь на корпуса университета. Его цель лежала дальше. Если верить дяде Косте, это был детский гематологический центр. Большие, раскрашенные во все цвета радуги корпуса напоминали гигантскую игрушку конструктор.

Илья шел вдоль изгороди, поглядывая по сторонам. Почти все его внимание было поглощено силуэтами больницы. Поэтому, когда навстречу пронеслись два чернокожих парня, что-то вопя, он еле увернулся от столкновения. Да, на улице творилось неладное. Илья заметил две аварии, причем возле одного места столкновения водители сцепились насмерть. Никто их не разнимал, и никому они были неинтересны; студенты-иностранцы бродили вокруг, словно ходячие мертвецы из одноименного фильма. Кто-то сидел прямо на проезжей части, перебирая в руках карманные вещи. Кто-то прыгал на одной ноге.

Надо спешить. Илья перелез через ограду и побежал по газону напрямик. На ходу он развернул сверток, который оказался халатом, напялил на себя, кое-как застегнулся. Что-то шевелилось на газоне вокруг него. Размытые пятна. Илья изо всех сил старался не смотреть в ту сторону, но вот одно пятно дернулось и издало мычание, исполненное боли и тревоги. Поодаль бегали кругами люди в белом. Кто-то стоял, взявшись за руки; оттуда был слышен вой на одной ноте, мычания, отрывистые горловые звуки, словно Илью занесло на скотобойню. Один раз мимо пробежало нагое визжащее тело.

Сердце бешено колотилось в груди, нагоняя в кровь лошадиные порции адреналина. Похоже, разум покинул это место. Но вот он миновал центральный вход. Крадучись, пробрался мимо регистрационной стойки, из-за которой доносилось тошнотворное чавканье, а потом юркнул в главный холл. Свет горел повсюду, но больница казалась опустевшей. Повсюду виднелись следы погрома — перевернутые каталки, стойки с медикаментами, лужи…

Илья опустился на скамью возле газетного киоска. Тишина жужжала электрическими лампами. Илья долго смотрел на свои — чужие — ладони и пересекавшие их под разными углами линии.

— Вспоминай, — прошептал он. — Ты должен вспомнить.

Наша память имеет одно полезное свойство: она задвигает в дальний ящик все то неприятное, что когда-то случалось с нами в жизни. Какие-то плохие поступки, передряги, обидные слова или просто слезы, пролитые нами в любой ситуации. В отличие от хороших воспоминаний, плохие как бы растворяются в общем массиве информации. Но, конечно же, они никуда не исчезают и остаются с нами до самого конца. И вызвать их к жизни порой не так легко. Но можно.

— Вспоминай.

Мне нужен якорь. Какое-то яркое, четкое воспоминание. Запах или звук. Ощущение или картинка. Он мял ладони, как глину, пока, наконец, не понял. Это вещь. Да, та самая, что он взял с собой из заброшенной квартиры Зеро. Он достал эту вещицу, повертел в руках, щупая кончиками пальцев поверхность. Это помогло: пальцы помнили. Где-то, глубоко в недрах памяти, далекий пыльный ящик выдвинулся в сторону. И ему открылось содержимое.

Илья вскочил. В паре шагов от него стояла женщина. Стояла и смотрела исподлобья, медленно шевеля пальцами рук. В этих движениях было что-то такое, от чего хотелось кричать. Огромных усилий Илье стоило не сорваться в спринт. Через минуту женщина повернулась вокруг своей оси и сомнамбулой пошаркала по коридору: у нее была обута только одна нога.

Вытерев пот со лба, он перевел дыхание.

Итак, вспомнил. Теперь он знал, кто такой Nomad.