Нити Ариадны

– Ишь ты, малец, а ведь у Резницына как рыба сидел, – гоготнул мужик, взяв автомат наизготовку. – Не волнуйтесь, мы будем о-о-очень ласковы с вашей дамой.

– Заткнись… – прорычал я, чувствуя обжигающее пламя внутри. Только попробуйте что-то сделать с ней, твари! Тогда никакие решетки меня не остановят…

– А то что? – спросил второй часовой с ТТ в руке.

– Ничего, – послышался женский голос за моей спиной. – Я иду.

– Во-о-о, – гоготнул автоматчик. – Так бы сразу…

Василий попытался было ухватить Марию за руку, но та с силой хлопнула парня по ладони, да так, что тот вскрикнул от боли. И вышла из камеры. К звукам удаляющихся шагов прибавилось еще и улюлюканье часовых.

Зачем, зачем она туда пошла?! Ведь ее же могут… Ладони с силой сжали стальные прутья. Увы, сейчас мне ничего не сделать. С тяжелым вздохом я повернулся. На Петрова вообще было жалко смотреть. Паренек готов был рвать и метать. Он даже пнул разок решетку, но понял, что ничего не добьется. В итоге Вася сел на пол и закрыл лицо руками. Его грудь ходила ходуном, из горла то и дело вырывалось хриплое дыхание, похожее на звериный рык.

– Спокойствие, добытчик! – отчеканил я. – Маша – все же взрослая девочка. И язык у нее подвешен. Выкрутится.

Главное, его убедить. И плевать, что сам не уверен в своих словах…

– И заметь, местным все же беспределить не дают. Задиру приструнили, вас на допросе не били, не пытали. Домогаться тоже не дадут, будь уверен. Лучше ответь, что от тебя хотели?

Вася поднял на меня взгляд, который теперь показался мне слишком затравленным.

– Спрашивали, кто мы. Откуда. Чего хотим.

– А ты что же?

– Сказал, что долго сюда шли. Что на этих… сатанистов нарвались. Что еле удрали. Что нас едва не убили. И все. Только это, честное слово!

А паренек молодец! Дурака умело включил. Или и в самом деле все еще под впечатлением. Еще бы, такое пережить. Я сам еле-еле держусь. И то только потому, что отвечаю за всех троих товарищей. Маша, где же ты? Что с тобой?

Спустя вечность снаружи наконец снова послышался шум шагов. Мы с Василием резко вскочили, бросившись к решетчатой двери. Один лишь Бах никак не отреагировал. Судя по всему, он вообще заснул…

Когда девушка зашла в комнатушку, мое сердце забилось так, что, казалось, грудную клетку вот-вот проломит. Я не сводил с Марии глаз. Нет ли следов побоев на лице, руках? Кажется, нет. И одежда не растрепана, не порвана. Только взгляд снова потух.

– Следующий на проверку вшивости! И поживее там! – Хриплый голос савеловца насквозь был пропитан брезгливостью и презрением.

Ох, мужики, как же вам повезло, что у вас есть пушки! Иначе просто придушил бы вас голыми руками. Сжимал бы ваши немытые вонючие шеи, что есть сил! Жаль, нельзя…

Ободряюще улыбнувшись товарищам, я вышел из камеры. Охранники, были не дураки, конвоировали меня правильно – двое шли спереди, один сзади. А вот часовых в коридоре не нашлось. Нас даже не караулили! По лестнице, ведущей на платформу, сначала поднялся один из конвоиров. Затем мне жестом велели лезть наверх самому. Не преодолел я и полпути, как услышал внизу шум. Кто-то из охраны уже лез следом за мной. Ну что за остолопы? Ведь я сейчас могу так треснуть ногами по чьей-то голове, что черепно-мозговая гарантирована… С трудом удержавшись от искушения, я выбрался наверх и тут же наткнулся взглядом на дуло пистолетного ствола.

– Стоять! – велел целящийся в меня конвоир.

От моего внимания не ускользнули нервные нотки в его голосе. Да, походу, нас просто боятся! Может, поэтому и ведут себя так недружелюбно?

Когда все три охранника оказались наверху и на меня были нацелены уже три ствола, мы пошли. На Савеловской, кажется, наступила ночь – огни горели по минимуму. Людей на платформе тоже не было видно. Лишь иногда человеческие силуэты мелькали где-то на периферии зрения и тут же скрывались среди стареньких палаток. Мы двигались к центру станции, где платформу перегородил огромный брезентовый купол. Глядите-ка, да здесь целый шатер!

Судя по тому, что конвой и не думает тормозить, нам туда. Внутри, у боковых стенок, оказалось два длинных стола, дощатых и грубо сколоченных. За одним из них я увидел уже знакомого мне Эдуарда Алексеевича. Мои конвоиры дружно уселись за столы, нарочито-небрежно вывалив оружие на столешницы. А прямо напротив входа стоял еще один стол, в виде буквы «П». В отличие от кустарных поделок, этот был настоящим. Раньше, наверное, целое состояние стоил. За двадцать лет он сохранился удивительно хорошо.

– Добрый вечер, уважаемый незнакомец, – раздался вдруг приятный мужской бас. – Заходите, не стесняйтесь. Садитесь вон на тот стульчик.