Нити Дочерей Ночи

Бон уже и забыл, как красив Стеклянный подвал. Место, где королева Белания собирала свои витражи и где плавили стекло, добиваясь уникальных оттенков с помощью добавления в кварцевый песок специальных порошков, привезенных со всего света. Придуманная система освещения с сотнями свечей, отражаемых в зеркалах на высоком потолке, создавала ощущение, что комната залита дневным светом. Но сейчас этот безжалостный свет освещал лишь страх, который клубился в воздухе и заполнял собой все пространство.

Среди пыльных чанов для песка и печей, давно забывших тепло огня, на кресте была привязана Теона, а перед ней стоял открытый полусгнивший гроб. От рук и ног девушки к гробу тянулись широкие желоба. История, рассказанная Леонидой, ожила и рисковала повториться.

Бон дернулся вперед, но стальные тиски охранников и острие клинка, направленного в живот, не дали ему вырваться. Если он сейчас погибнет, то лишит ее последнего шанса на спасение. Принц огляделся: два десятка человек в длинных плащах с вышитым на спине глазом механически перемещались по расчищенной площадке в центре. Они напоминали слуг, накрывающих праздничный ужин. Один переставлял высокие канделябры, другой раскладывал ножи возле ног Теоны, третий разворачивал свитки – у каждого была своя задача, все делалось слаженно и быстро, поэтому никто не заметил появления Бона. Среди сборища этих странных людей принц узнал Кепеля и некоторых других придворных, часто мелькающих на утренних собраниях у короля, на которые Бон повадился ходить, пока вел свое расследование.

Бон горько усмехнулся. Он-то, глупец, думал, что готовится заговор против короля, а на самом деле это был заговор самого короля.

– Отец! – выкрикнул принц. Его возглас эхом отразился от стен подвала.

Король, говорящий с Кепелем и еще каким-то пухлым Сморчком, плащ которого складками струился по полу, отвлекся и зло посмотрел на Бона.

– Я же сказал, чтобы больше ты меня так не называл! – гаркнул он.

– А как же мне тебя называть? – спросил сбитый с толку Бон.

– Ваше величество… или, может быть, дядя, – ехидно ответил король.

– Дядя?

– Приведите ее в чувство, – приказал король, повернув голову в сторону Теоны. – Хочу посмотреть на страдания этих голубков, чуть не испортивших нам церемонию. А эта, – он небрежно кивнул в сторону креста, – так и вообще отличилась дважды.

Сморчок, стоявший рядом с королем, бросился к девушке с баночкой нюхательной соли. Но Теону не нужно было будить, она покачала головой, показывая, что и так все видит и понимает. Бона подвели поближе, и их глаза наконец встретились.

– Не бойся, О́ни! – крикнул Бон. – Все будет хорошо!

Король рассмеялся:

– Ну конечно… О́-о-они, – осклабился он, язвительно растягивая первую букву имени Теоны, – ты в окружении королевских гвардейцев, привязана к жертвенному кресту, почти без сил, а твой безоружный спаситель не может даже пошевелиться, но уверяет тебя, что все будет хорошо. Я бы на твоем месте не стал рассчитывать на счастливый конец, моя дорогая Ткачиха.

Бон снова попытался вырваться, заранее понимая, что его порыв обречен.

– Не тронь ее!

– А то что? Ты пожалуешься бабуле? Скажи ей спасибо, что ты прожил так долго… Ты был той еще занозой, но, с другой стороны, если бы король остался без наследника, то от него, то есть от меня, стали бы ждать появления новой королевы, так что в чем-то ты был даже полезен. «Вечный траур по безвременно ушедшей любви всей жизни» и подрастающий принц… Хотя ты, остолоп, ведь так и не понял, что тогда, после «нападения», вместо отца вернулся кто-то другой.

На сей раз Бона не нужно было держать, он и так не двинулся бы с места, даже если бы его тянула тройка лошадей. Калейдоскоп событий, разговоров, поступков, связанных с отцом, кружился все быстрее, выстраивая совершенно новую – незнакомую, но наконец понятную картину. Все стало на свои места: вот куда исчез когда-то заботливый и ласковый отец, после смерти матери больше не подпускавший близко к себе и ни разу не сказавший ему доброго слова. Доверенных советников быстро сменили новые – тогда такие придворные перестановки списали на дурное настроение короля, но на самом деле ушли те, кто хорошо знал отца Бона и мог разоблачить самозванца. Но откуда он взялся?!

Король криво ухмылялся, наблюдая за реакцией ошарашенного принца.

– Так вот почему на черном пледе было имя Генрих Иолантий Освальд Второй, – неожиданно подала голос Теона. Он был такой тихий и хриплый, что Бону больно было его слышать. – Я подумала, что имя изменили при рождении, как часто бывает… – Последние слова девушка практически прошептала и тут же сильно закашлялась.

Оцепенение, овладевшее Боном, сменилось невообразимой силы гневом. Он напряг плечи и свел руки перед собой. Стражники не ожидали такой прыти от юного принца – растерявшись, они потеряли равновесие и налетели друг на друга. Бон выхватил меч из ножен одного из них и, держа оружие перед собой, встал в боевую позицию. Охранники кинулись было на наследника, но их остановил Кепель – длинный узкий клинок в его руке упирался в живот Теоны.