Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

- Да, ты хочешь произвести шум, - спокойно, как всегда, вступил в разговор Кадыр. - Во-первых, громкого шума не получится, так и знай. Прихлопнут. Во-вторых – наша задача проводить работу среди крымских татар, а не садиться в тюрьму.

- Зачем это нужно! – воскликнул Марлен. – Татары, что, про свою жизнь не знают?

«Да, ему хоть кол на голове теши», подумал Кадыр, а вслух произнес:

- Чего ты добиваешься, я не понял? Чтобы о нашем положении сообщить узбекам и русским и потом умереть?

- Умереть, но со славой! Я не боюсь смерти за свой народ!

- Ага, славы захотел. Теперь понятно! - зло рассмеялся Мамут.

- Оставь, Мамут, - перебил своего молодого товарища Сейдамет. – Марлен, я думаю, неправильно выразился…

- Ну да…

- Во всяком случае, дорогой Марлен, - вмешался в разговор Камилл, которому уже надоел примитивизм оппонентов, но который хотел закончить встречу без скандала. - Прежде, чем класть на плаху свою голову надо пробудить наш народ к массовому мирному сопротивлению…

- Вот видишь, к мирному! – зло рассмеялся Марлен. – Вы боитесь, и этим все объясняется!

- Если бы мы боялись, то не создавали бы нашу организацию, - возразил все так же спокойно Камилл.

- Если мы начнем нашу справедливую борьбу за возвращение в Крым с уличных демонстраций, то все будем арестованы и не выполним нашей основной задачи – подготовить весь наш народ к массовым выступлениям за свои права, - произнес Кадыр, который также понял, что пора заканчивать этот разговор.

- Скажи, Марлен, кому это будет выгодно? – проникновенно спросил Рустем, переглянувшись с товарищами.

Марлен молчал, молчали и его соратники – и они, наверное, тоже пришли к выводу, что согласия достигнуть не удалось и надо мирно разойтись.

Прервал наступившее молчание Сейдамет, которого, с одной стороны, радовала самоотверженность молодых парней, но было досадно, что они, действительно, превращают серьезное дело в игру:

- Мы все здесь как на фронте, как в окопах. Без четко разработанного плана, без разведки в бой идти нельзя, ребята.

А Камилл опять подумал о том, что почему-то все активные ребята, в том числе и Марлен, из тех семей, в которых отец погиб на фронте или в партизанских лесах. Случайно ли, что так получается или это свидетельствует о том, что способность жертвовать собой, а не прятаться в кустах или в блиндажах, передается по наследству?

Расходились заговорщики несколько умиротворенные. Камилл и его соратники получили некоторую надежду, что, во всяком случае, в ближайшее время уличных демонстраций можно не опасаться. Но с этой задачей пришлось столкнуться несколько позже.

Марлен после этого заседания штаба Крымско-татарского национального Движения пошел на раскол и самолично возглавил армию горячих татарских мальчишек, которые не хотели мириться с унижением своего народа, рвались в бой за свои человеческие права, но у которых не было культуры политической борьбы. Их вождь был одержим жаждой славы в качестве борца за свободу своего народа и готов был идти сам и обрекать других на любые жертвы ради этой свободы.

Слава ему и слава его армии, храброй и непримиримой! Повзрослев, многие из них немало полезного сделали для своего народа.

Только в начале апреля, когда липкая азиатская грязь подсохла, Камилл и Шариф в одну из пятниц собрались в давно запланированную поездку в совхозы Голодной степи. До железнодорожной станции Мирзачуль замечательно доехали в грязном и переполненном вагоне. Далее надо было либо топать по бездорожью двадцать километров, либо дожидаться вечернего мотовоза, а от его конечной остановки опять же шагать по тому же бездорожью.