Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

Его помощник, который стоял у двери, охраняя, наверное, путь к бегству посетителя, произнес фразу на персидском, из которой Исмат, немного знающий этот язык, понял, что тот напоминает своему начальнику о директиве направлять всех пойманных нарушителей границы на строительные работы в центральные области страны. Исмат подумал, усмехнувшись, что и здесь есть аналог Фархад-строя, великой стройки коммунизма. Его усмешка не осталась незамеченной местным пинкертоном, который резко обернулся:

- Ту ба форсий балад хасти? (Ты знаешь персидский язык?)

- Ха, медонам, - произнес смиренно Исмат, что означало "Да, знаю". Потом добавил не без умысла: - И русский язык хорошо знаю.

- Ты, что, образованный? - спросил полицейский.

- Да, я окончил школу и после этого учился еще, - отвечал Исмат, не вдаваясь в подробности.

Полицейский задумчиво поглядел на пробравшегося из соседней страны человека. Затем потянулся к телефонному аппарату, стоящему на соседнем столике, и начал вращать его ручку, не отводя отрешенного взгляда от Исмата. Пока шло соединение с вызываемым абонентом, полицейский продумал свою мысль.

- Уважаемый господин Реза, - проговорил он в телефонную трубку. - Я здесь обнаружил для вас подходящего человека. Да, я всегда внимательно отношусь к вашим заданиям. Да, успех венчает труд. Конечно, вы сами еще должны с ним встретиться. Я все понял, спасибо за доверие. Благословение Аллаха да пребудет с вами!

Опустив трубку на рычажки, полицейский обратился уже с другим тоном к Исмату:

- Кушать хочешь?

- Да, добрый господин. Я очень голоден, - отвечал Исмат, который все понял из происшедшего разговора, и который именно на такую реакцию иранских чиновников рассчитывал - образованного человека, хорошо знающего язык коварной соседней державы, в тюрьму отправлять не разумно.

- Хасан, принеси этому человеку чего-нибудь поесть. Нет, погоди. Сходи в ашхану, вели принести хорошей еды на двоих. Скажи, я велел.

Полицейский начальник оторвал, наконец, свой зад от сидения, встал и обошел стол. Поднялся и Исмат, обернувшись к подошедшему нему полицейскому. Тот, и впрямь, оказался гигантом. Исмат, сам не малого роста, приходился ему по подбородок, к тому же этот иранец был в два раза шире его в плечах. Довольный произведенным впечатлением полицейский потрепал своего пленника по плечу:

- Во дворе чашма. Иди умойся, сейчас перекусим. Как твое имя?

- Меня зовут Исмат. Исмат Исматулло я.

- Хорошо, Исматулло. Иди, приведи себя в порядок. Нет, вот в эту дверь.

Исмат оказался в небольшом дворике при полицейском участке, где вдоль стены росли пыльные кусты мелких роз, за которыми стояла будочка для отправления нужды, а в одном из углов в керамическом обрамлении был установлен медный кран.

Пока Исмат приводил себя в порядок полицейский стоял подбоченясь на крыльце.

- Воды у нас много, - с гордостью произнес он, когда Исмат открыл кран, и из него щедро полилась вода. - У нас тут своя артезианская скважина.

Исмат помылся по пояс, вытерся принесенным вернувшимся к тому времени младшим полицейским полотенцем и, натянув вновь рубаху, поднялся в комнату.

- Давай поедим, - большой полицейский указал рукой на установленные на покрытом скатеркой углу стола касы с тыквенным супом и с шавля - мясной рисовой кашей.

Произнеся обязательное "бисмилля", пленник и полицейский принялись за еду.

- Меня зовут господин Нияз. - представился полицейский. - Расскажи, почему ты убежал из своего Бейнелмилела?

- Этот Бейнелмилел (интернационал) - государство, где плохо всем, но особенно плохо нам, мусульманам, - отвечал Исмат. Он многое мог бы поведать об этом, как человек, прошедший войну, трудармию, знавший о судьбе крымских татар. Но не место, да и нецелесообразно.

- Ты о себе расскажи, - прервал его полицейский.

Исмат уже раньше решил, что расскажет все, оставив вне своего повествования убийство им охранника лагеря и то, что касается Айше.

- Я бежал с Фархад-строя, - начал Исмат, но господин Нияз перебил его:

- Неужели из коммунистической тюрьмы так легко убежать? Из нашей не убежишь! - и полицейский плотоядно засмеялся, потом спросил: - А за что тебя посадили в тюрьму?

- Почему в тюрьму? - удивился, было, Исмат, потом, сообразив, ответил: - Да, на стройке был участок, где работали заключенные, им было еще хуже. Но Фархад-строй назывался народной стройкой, туда насильно привозили людей из всего Узбекистана. И меня однажды ночью записали "добровольцем" на стройку. Наша жизнь там мало отличалась от каторги, но у нас было право раз в год выходить с территории стройки на один день. Я воспользовался этим - и вот, убежал. Но оставаться в Советах я не мог, на меня был объявлен розыск по всей стране. И если Иран меня не примет…

Рассказ показался господину Ниязу убедительным. Однако окончательно вопрос о дальнейшей судьбе перебежчика будет решать чиновник из жандармерии, который прибудет завтра.

- На той стороне тоже было землетрясение? - спросил после небольшой паузы полицейский. - Здесь у некоторых домов обрушились стены.