Нити Жизни (СИ)

– Примите мое восхищение и благодарность за вклад в общее дело. Я знаю, какие шаги были сделаны, и как тяжело они дались. Я понимаю и ваше недоумение, ведь я долго отсутствовала. Но госпожа в здравом уме выбрала именно меня, и не без оснований. Уверена, вскоре вы с ней согласитесь. Итак, мое видение. Мы откажемся от агрессивных акций протеста – они здорово помогли в свое время, но теперь их место займет беспрестанное и деликатное распространение идей. Для этого нам потребуется работа на местах. Продолжим развивать и поддерживать Женское движение в Ангардасе и попытаемся смягчить действие декрета о верованиях. Одновременно с этим, часть усилий будет направлена на развитие Халганы. Я добьюсь ее признания независимым государством, самым маленьким на материке. Все это не пустые слова. Я озвучу более четкие шаги, когда удостоверюсь, что вы готовы слышать и участвовать. Но сейчас я ощущаю недовольство, – Эслин слегка перевела дух, скосила глаза на Хазиму и нахмурилась, – и хочу предупредить: еще до похорон я заручилась поддержкой большинства Красных. А также не премину привлечь плотоядных Небесных Коней. Первой нападать не стану, но неуважения не потерплю.

Эслин медленно выдохнула и вновь обвела всех взглядом. Пока она говорила, разноцветная основа эмоций совета, которую она держала, стонала и ходила ходуном. Кто-то сомневался, кто-то вдохновился. Было и возмущение, бурное несогласие. На полотне разговора начали появляться щели и выпуклости, цвета путались, однако никто не перебивал, и это казалось естественным.

Решение Хазимы-старшей не удивило ткачиху. Нет, она не считала себя лучше других, но знала, что каждый заслуживает шанса проявить себя на пользу миру. Сумеет ли она удержаться у руля, получится ли достичь целей без фатальных ошибок – неясно. Но сейчас и здесь Эслин ощущала себя на своем месте в воплощении Небесной матери, ведь в ней была и сила разъяренной медведицы, и глубокое понимание своих и чужих чувств, и мягкость, и терпение в сочетании с верой в лучшее, и опыт, который помог ей стать собой. Бывшая сатри ощутила, как солнце играет блестящей гладью океана ее спокойствия и заглянула в глаза каждой за столом, чтобы передать этот свет и тепло. В ответ на это ткань разговора снова пошла гладко, и Эслин уже собралась подробнее рассказать про защиту и обустройство Халганы, как в дверь постучали. Вошла одна из Красных и неуверенно обратилась к ней:

– Госпожа, только что на подходе к городу обнаружили двух мужчин. Не местные. Оба ранены. На вопросы не отвечают, требуют пропустить. Безоружны. Разрешите ввести?

Внезапная новость волной захлестнула ее, ударила по голове и лишила воздуха. Почему так некстати? И все же злость и обида вытеснили волнение. По кивку новой королевы Красные ввели непрошеных гостей.

Сармика покрывали жуткие кровоподтеки и огромные синяки, но лицо разгладилось и стало безмятежным. Смех крепко поддерживал под мышки Дархана и с радостным удивлением разглядывал совет. А вот Дар… Эслин мигом забыла о мести – похоже, та свершилась без ее участия. Кожа на его лице встала мясисто-красной коркой, а тело кривилось на бок, в который попала пуля, которую он принял на себя в лесу. Выглядел он больным и смертельно уставшим, но одарил ее взглядом, сравнимым по теплоте с рыжим светом старой лампы в уютной комнате детства, за окнами которой гремит гроза. Молодая королева вдруг осознала, что молчание затянулось, и пора задавать вопросы, но Сармик ее опередил в своем традиционном стиле:

– Лапочка! Как я соскучился! Едва узнал, такая сочная в этом наряде! Слушай, что у вас тут за военное положение, ни пройти, ни проехать…

Зеленая подруга Хазимы Второй прыснула в кулак, а Эслин кинуло в жар. Она выдохнула:

– Запереть и под охрану, – и потом уже объяснила, возвращая невозмутимое выражение лица. – Наши пути пересекались. Эти люди тоже иноверцы, и в какой-то степени лояльны нам. Но нужно убедиться, что они не доставят неприятностей.

Судя по Нитям, их появление не вызвало слишком бурной реакции, поэтому Эслин аккуратно перевела тему, и сама предложила членам совета высказаться. Она внимательно слушала их сомнения, протесты, поддержку, задавала вопросы и отвечала, стараясь сохранить за собой ведущую роль. И все же ткачиха была взбудоражена и невольно возвращалась мыслями к северянам. Что произошло? Они помяли друг друга сами или дали бой враждебным духам? Где Майма и остальные?

Совет завершился в темноте. Кое-кого удалось расположить, только Хазима Вторая ожидаемо обвинила Эслин в напрасных смертях соратниц и пообещала устроить народный совет после того, как вернется из Оспари с намеченного задания. В лицо она свержением не грозила, но все же зловеще пообещала помочь новой госпоже «поправить курс». Эслин ее отъезд был пока на руку, поэтому становиться на пути соперницы она не стала, а поспешила к Дархану с Сармиком.