Нити Жизни (СИ)

От страха щит рябил и, то и дело, сужался, норовя превратиться в штык и пронзить врага. Но Эслин, сжав зубы, отползала на локтях назад. Ей нужно было немного времени, чтобы сосредоточиться, выгадать момент и прицелиться, чтобы ранить, но и самой не словить пулю. Однако Энтин не давал ей такой возможности. Он выпускал пулю одна за другой, нащупывая что-то за пазухой, и, наконец, вынул небольшой черный челнок. Отбросив револьвер, он взмахнул челноком и с улыбкой поманил ее рукой. Не ее! Нити! Он хочет намотать их на свой челнок и использовать против нее же!

«К сихиртя ограничения! А Энтина сразу ко Нга!» – Эслин так рассвирепела, что выругалась как северяне и не заметила. – «Брошусь с Нитью. Поймает ее. Выиграю время. Выхвачу из сапога кинжал и уничтожу! Воткну и проверну! Изрежу! Довольно уже, я сделаю это, и пропадай душа!»

Она шевельнула ногой, ощущая кинжал, взялась за Нить и пару раз перебросила ее из руки в руку примеряясь. Основная схватка отступила от них, но она едва это отметила – между ними с Энтином напряженно гудели нити основы, их связь была почти интимной. Кто же одержит верх?

Пора! Эслин двинулась к министру, готовая метнуть в него Красную, как вдруг увидела за спиной Энтина шевеление, блеск металла, и испугалась до смерти.

«Не сметь! Нет! Он мой! Мой!».

Она метнула свое пылающее копье почти не целясь, и, еще в кратчайший миг полета, поняла, что опоздала. Нэвлис уже вынимал из спины Энтина саблю с идиотской золоченой ручкой, когда в грудь министра влетела ее Нить.

Эслин упала на колени и зарыдала, увидев, как господин Коэн роняет челнок, в полнейшем неверии таращится на свою противницу, и мешком валится к ее ногам. Из-под тела побежали ручьи крови. Нэвлис невозмутимо достал платок и протер лезвие, прошипев:

– Это вам за Еллия Канкрина, за платину, и за меня, министр. Ступайте на покой, я буду достойным заместителем.

– Зачем, зачем?! – Эслин бросилась на него и со всех сил заехала кулаком по скуле.

Голова Нэвлиса мотнулась, и он отпустил на шаг.

– Ты что, дура?! Сама же просила! – заорал он в ответ, прижимая руку к лицу.

Эслин бросилась обратно к телу Энтина. Почему-то казалось важным проверить, а вдруг он остался жив?

– Не благодари! – выкрикнул напоследок Нэвлис и ушел, сплевывая кровь.

А Эслин показалось, что министр вздохнул, подняв грудь, и вспомнила про деретников. Возможность увидеть его возвращение из мертвых ее уж точно не прельщала. Почти не глядя, Эслин одним ударом отсекла голову Энтина, всхлипнула, взяла за волосы и положила ему между ног лицом вниз. Горечь поражения, разъедающая обида на Нэвлиса и потаенное облегчение далекими звездами тихо засияли внутри. Теперь они останутся на небосводе ее чувств надолго. Эслин резко выдохнула, подняла ножницы и челнок с земли, и начала отступать. Красная сила вытекала из тела, словно из переполненной ванной вынули пробку.

Губительные ножницы напрочь отсекли преимущество ткачих, треть горной армии полегла, но все же защитники Халганы отбили атаку, во многом благодаря стихиям. Живой огонь до сих пор жадно забивал свое ненасытное чрево трупами и солдатами короля. А вот трава и ветер перестали себя проявлять, и королева ощутила во рту привкус беды.

Эслин кинулась к пещере Зеленых изо всех сил, по пути высматривая коня. Наверняка Дархан уже там. А значит, пришло ее время вернуть пользу. Просто быть рядом, если это может помочь ему сохранить нового себя.

«Я должна вернуть пользу. Я хоть где-то должна успеть!».

Глава 37. Старый обряд

Скала под ногами стала мягкой, стопы тонули в ней. Земля дышала с ним в унисон, обещала покой, насыщала любовью. Все шаманы из нее вышли, все и вернутся в нагретую постель на закате жизни.

Травы – покров земли, росли сквозь него, насыщая соками мышцы и органы, укрепляя кости. Его тело продолжилось в длинных запутанных корнях, разрослось и выстрелило вверх незримыми отростками. Он видел вокруг беспредельно огромный мир, и ощущал себя его неотъемлемой родной частью. И творил. Зелень быстро прорастала в низине, откуда грубо и неразборчиво доносились обрывки прощальных песен жизни.