Ницше и философия

15. Проблема вечного возвращения

Всё это следует воспринимать исключительно как опись текстов. Их необходимо прояснить в нескольких аспектах: через взаимоотношения обоих качеств воли к власти, отрицания и утверждения; отношения между самой волей к власти и вечным возвращением; возможности трансмутации как нового способа чувствовать и мыслить и в особенности нового способа быть (сверхчеловек). В терминологии Ницше переворачивание ценностей указывает на активное, а не на реактивное (собственно говоря, это переворачивание переворачивания, раз уж реактивное начало с того, что заняло место активного); однако трансмутация ценностей, или переоценка, обозначает не отрицание, а утверждение, более того – отрицание, возведенное в степень утверждения, в высшую дионисийскую метаморфозу. Все эти пока еще не проанализированные нами аспекты формируют вершину учения о вечном возвращении.

Эту вершину мы едва различаем вдалеке. Вечное возвращение – это бытие становления. Но становление двояко: становление-активным и становление-реактивным, становление-активными реактивных сил и становление-реактивными сил активных. Но только у становления-активным есть определенное бытие; мы впали бы в противоречие, если бы утверждали бытие становления через становление-реактивным, то есть через становление, которое само по себе нигилистично. Если бы существовало возвращение реактивных сил, вечное возвращение впало бы в противоречие. Вечное возвращение учит нас, что становление-реактивным не обладает бытием. И именно оно учит нас тому, что существует становление-активным. Оно с необходимостью производит становление, воспроизводя становление-активным. Поэтому утверждение включает в себя два момента: нельзя полностью утвердить бытие становления, не утверждая существования становления-активным. Вечное возвращение имеет, следовательно, двойной аспект: оно представляет собой универсальное бытие становления, но последнее сводится к одной-единственной разновидности становления. Но только становление-активным обладает бытием, которое является бытием становления как такового. Возвращение – это целое, но целое, которое утверждается в одном-единственном моменте. Если мы утверждаем вечное возвращение в качестве универсального бытия становления, более того, если мы утверждаем становление-активным в качестве признака и результата универсального вечного возвращения, то утверждение открывает другой нюанс и становится еще глубже. Вечное возвращение как физическая теория утверждает бытие становления. Но в качестве онтологии отбора оно утверждает это бытие становления как «самоутверждающееся» из становления-активным. Мы видим, что в самой основе соучастия (connivence), которое объединяет Заратустру и его зверей, возникает недоразумение, проблема, которую не разделяют и не понимают звери, которая заключается в отвращении и выздоровлении самого Заратустры: «О вы, проказники и шарманки, – отвечал Заратустра, улыбаясь, – <…> вы уже сделали из этого навязчивый рефрен» [237]. Навязчивый рефрен – это цикл и целое, универсальное бытие. Но завершенная формула утверждения такова: да, целое, да, универсальное бытие, но при этом универсальное бытие выступает как единственная разновидность становления, а целое – лишь как один из его моментов.

Глава III Критика

1. Преобразование наук о человеке

Итог развития наук выглядит для Ницше неутешительным: повсюду преобладают пассивные, реактивные, негативные понятия. Повсюду можно наблюдать усилия по интерпретации феноменов, исходящей из реактивных сил. Мы уже увидели это на примере физики и биологии. Но по мере того как мы погружаемся в науки о человеке, мы становимся свидетелями дальнейшего развития реактивной и негативной интерпретации феноменов: «польза», «приспособление», «регуляция» и даже «забвение» служат чисто объяснительными понятиями [238]. Повсюду в науках о человеке и даже в науках о природе обнаруживается незнание происхождения и генеалогии сил. Можно сказать, что ученые взяли за образец триумф реактивных сил и хотят превратить мысль в их узницу. Они ссылаются на уважение к факту и на любовь к истине. Однако факт является определенной интерпретацией – но какого типа? Истина служит выражением воли: кто хочет истины? И чего хочет тот, кто говорит: «Я ищу истину»? Никогда и никому прежде не доводилось быть свидетелем того, чтобы наука так далеко продвигалась в исследованиях природы и человека, как сегодня, но никто и никогда не видел, чтобы она до такой степени подчинялась установленным идеалам и порядкам. Ученые, даже демократы и социалисты, не лишены набожности, они всего-навсего изобрели такую теологию, которая больше не зависит от сердца [239]. «Вглядитесь в те эпохи в развитии народа, когда на передний план выступает ученый: это эпохи усталости, а зачастую и сумерек, заката» [240].