Ницше: принципы, идеи, судьба

Иногда говорят о том, что ницшеанство – это и есть та система взглядов, которую представил в своих произведениях немецкий мыслитель, а затем продолжили и развили его последователи: «индивидуализм, культ сверхчеловека и расы господ, презрение к демократии…» Но самое интересное, что подчас философы и представители искусства, называвшие себя продолжателями идей Ницше, вкладывали в систему идей ницшеанства новое содержание. Ничего удивительного – ведь время шло, мир менялся (порой не в лучшую сторону), и постулаты Ницше зачастую оказывались очень созвучны происходившему. Но последователи дополняли их в соответствии со своими собственными убеждениями. Таким образом, можно говорить о том, что ницшеанство основывается на заложенном Ницше фундаменте, но его отдельные течения значительно расходятся с изначальной философской системой.

Очень ярко ницшеанство проявило себя в литературе. На рубеже XIX–XX веков мир стоял на пороге очередного кризиса, который вскоре вылился в Первую мировую войну. Насколько ценна человеческая жизнь? Кто имеет право (если вообще имеет) ею распоряжаться? В чьих руках должна находиться власть? Разнообразие ответов на эти вопросы потрясало воображение. И конечно, философия Ницше с ее неоднозначной трактовкой человека и Бога, религии и морали в этот период проявилась в культуре и искусстве очень ярко. «В ницшеанстве отразился острый кризис европейской мысли и предчувствие опасности, грозящей человечеству в будущем»[1].

Последователи и единомышленники

«Ницшеанские» цитаты, не принадлежащие Фридриху Ницше:

«Древность – мать, а мы – матереубийцы. Божье лицо открылось нам в древности, а мы в Него плюнули» (Дмитрий Мережковский)

«Когда ночь идет, все серо вокруг.
Великие вещи, две, как одна:
Во-первых – Любовь,
Во-вторых – Война»

(Редьярд Киплинг)

«За то, что этою рукой
Гасил я степь в огне, —
Я факелом, мечом, петлей
Страну зажгу вдвойне»

(Редьярд Киплинг)

«Я верю, что жизнь – нелепая суета… – Она похожа на закваску, которая бродит минуты, часы, годы или столетия, но рано или поздно перестает бродить. Большие пожирают малых, чтобы поддержать свое брожение. Сильные пожирают слабых, чтобы сохранить свою силу» (Джек Лондон, «Морской волк»)

Ницшеанские мотивы можно найти в творчестве Августа Стриндберга, Генриха Манна, Дмитрия Мережковского, Федора Достоевского, Зинаиды Гиппиус.

Джек Лондон в молодости был увлечен философией Ницше, чего стоит хотя бы его высказывание: «Не зная никакого бога, я сделал человека предметом своего поклонения» Джек Лондон. Фото 1910 г.

В Великобритании конца XIX – начала XX века духом философии Ницше были проникнуты произведения Редьярда Киплинга: его герои обладают несгибаемой волей, всегда верны своему слову и готовы нести свет цивилизации в самые отдаленные уголки земного шара. Образы героя-бунтаря, аристократа воли и духа в изобилии встречаются и на страницах книг американского писателя Джека Лондона, который, впрочем, впоследствии разочаровался в этих идеях, приведя главного героя романа «Морской волк», являвшегося образцом сильной личности и вершителя судеб, к полному краху и мучительной смерти… В произведениях Киплинга и Лондона явственно прослеживаются мотивы расового превосходства, величия белого человека, весьма популярные в то время и в Европе, и в Америке.

В России в эпоху Серебряного века работы Ницше были хорошо известны и имели множество поклонников. Русским Ницше иногда называли философа и публициста Константина Николаевича Леонтьева, проповедовавшего «движение к богочеловеку через счастье», выступавшего против омещанивания и либерализма. Достаточно близок к немецкому гению оказался и Василий Васильевич Розанов, тяготевший к крайностям в философском осмыслении событий и считавший, что практически все на свете можно рассмотреть с самых разных точек зрения: так, готовя статьи для газет, он мог как высказываться с проправительственной позиции, так и критиковать власть имущих в духе лидеров левых партий. Даже названия произведений Розанова в определенном смысле пересекаются с тематикой работ Ницше: «Место христианства в истории», «Сумерки просвещения», «Цель человеческой жизни». Впрочем, в отличие от Фридриха Ницше Розанов был религиозен: «Что бы я ни делал, что бы ни говорил и ни писал, прямо или в особенности косвенно, я говорил и думал, собственно, только о Боге…»