Ницшеанские размышления. Очерки по философии маргинальности

В истории философии мы можем выделить три типа отношения к границам. Первый – метафизический – утверждает трансценденцию как выход за границы чувственно воспринимаемого, имманентного и восхождение к сверхчувственному, трансцендентному. Критика метафизики и установка на ее преодоление приводит к появлению второго типа, характеризующегося пафосом отрицания и нарушения границ, т. е. трансгрессией. Уже у Г. В. Ф. Гегеля выход за свои пределы (Hinausgehen iiber sich selbst) становится определяющим моментом в его диалектике. У Ф. Ницше самопреодоление (Selbst-Uberwindung) становится основным содержанием его учения о воле к власти и сверхчеловеке: «Der Mensch ist etwas, das uberwunden werden soil» («Человек есть нечто, что должно превзойти»). В форме учения о преодолении или отрицании границ трансгрессия станет лейтмотивом целого ряда направлений и концепций XX столетия. Третий тип, формирующийся в качестве оппозиции по отношению ко второму, представлен установкой на самоограничение, на полагание границ и их сохранение. Третий тип характеризуется «готовностью к самоопределению» (Selbstbestimmungsmundigkeit).[167]

Selbstbestimmungsmundigkeit представляет собой ответ ницшевскому Selbst-Uberwindung: утверждается не выход за свои собственные границы, не самопреодоление, но добровольное самоопределение и самоограничение. Бытию-вне-себя, становлению иным (гегелевское «Hinausgerissenwerden») противопоставляется стремление к бытию-в-себе, к обретению своих собственных границ и их осознанному полаганию. Хаусхофер говорит в этой связи о необходимости воспитания «осознанного чувства границы».[168] При этом речь не идет о замыкании в ограниченном пространстве и тотальной отгороженности от всего иного. Напротив, именно осознание собственных границ и их принятие выступает в качестве необходимого условия человеческого бытия и подлинной коммуникации. Граница одновременно разграничивает и соединяет. Признание собственных границ требует признания и границ другого, на основании чего и становится возможным полноценное взаимодействие с другим именно как с другим. Трансгрессия, в свою очередь, ведет к устранению границ между мной и другим, в результате чего о коммуникации уже не может быть и речи: нет, собственно говоря, того, с кем можно было бы коммуницировать. Непризнание границ нередко связано с агрессивной установкой на ассимиляцию или устранение другого. Подлинная коммуникация (будь то дружба или любовь) возможны только при условии сохранения другого в качестве другого, а себя в качестве себя, т. е. требуется осознанное полагание границ, а не их преодоление или нарушение. Оппозиция «друг – враг», которая, согласно К. Шмитту, составляет основу политического, также предполагает установление и сохранение границ между «своим» и «чужим».

Пафос трансгрессии оправдан в случае чрезмерно жесткого и противоестественного полагания границ. Кроме того, трансгрессия может рассматриваться как симптом разлагающейся и гибнущей жизненной формы, например, культуры. В этом смысле Ницше был прав, выступая с императивом «человек есть нечто, что должно превзойти». Данный императив вполне соответствует тому «настроению заката мира» (Weltuntergangsstimmung), которое все больше будет распространяться в Западной Европе после смерти Ницше. Из этой перспективы философ обращается с призывом: «Превзойдите этих господ сегодняшнего дня».[169](«Diese Herrn von Heute uberwindet mir»).