Нью-Йорк 2140

– Это ужасная идея. Люди будут испуганы, под тобой будет гореть кресло, и только тогда ты начнешь думать?

– Раньше это всегда срабатывало, – сыронизировал Ларри, но сам пристально смотрел на Шарлотт.

– После Первого толчка, – сказала она, – Эдсон пытался просто переждать беду, из-за чего мы получили потерянные 60-е, голод и большой обвал после Второго толчка. Во время кризиса 2008-го Бернанке изучал Великую депрессию и знал, что переждать не выйдет. Вместо этого он пичкал пробоины деньгами, и в итоге удалось кое-как отползти от края пропасти. Был не обвал, а только спад.

Ларри слушал ее, кивая.

– И как помнишь, помимо прочего, тогда национализировали «Дженерал моторс». Тогда позволили рухнуть банку «Леман Бразерс»[118], не стали его спасать и потом наблюдали, как весь финансовый мир катится следом. Тогда поняли, что с реальной экономикой так поступить нельзя, вот и национализировали «Дженерал моторс», взяли ее под свое крыло, поставили на ноги, а позднее продали акционерам – в общем, кое-как спаслись. Верно?

Ларри продолжал кивать. Взгляд его при этом был необычайно пристальным.

– Поэтому смотри, – продолжила Шарлотт, наклонившись к нему. – Когда пузырь лопнет, национализируй банки.

– Юху, – проговорил Ларри. Между бровями у него появилась складка, которая показывала его обеспокоенность, если он вообще мог о чем-либо беспокоиться. – Что ты имеешь в виду?

– Когда пузырь лопнет, они все опять зависнут, и чем они крупнее, тем больше у них кредитов. И они все связаны между собой. Реформы, которые раньше позволяли банкам хоть как-то удержаться на плаву, теперь не помогут секьюритизировать жилищные кредиты так, как это было раньше. Поэтому в этот раз, когда пузырь лопнет, никто не будет знать, какие бумаги еще в цене, а какие нет, все будут паниковать и перестанут кредитовать, и мы окажемся в свободном падении. Ты сам это понимаешь. Это хрупкая система, основанная на взаимном доверии, и это разумно, но как только эта фикция разрушится, все увидят, насколько это безумно, и перестанут друг другу доверять. Они будут кричать и умолять о помощи. А ты будешь единственным между ними и Величайшей депрессией.

Теперь Ларри наблюдал за ней так внимательно, что расслабил лицо, и Шарлотт, увидев его истинное выражение, едва не рассмеялась, но сумела сдержаться и продолжила:

– Тогда ты пойдешь к президенту и скажешь, что американским налогоплательщикам нужно снова спасать этих идиотов. И понадобится на этот раз, может быть, триллионов двадцать. Ей такие новости не понравятся, верно?

– Верно.

– Она, может, и не впадет в ступор, как Буш при Бернанке, но испугается не на шутку, и ей захочется, чтобы у тебя имелся план. Вот тогда ты и скажешь ей: необходимо национализировать крупнейшие банки и инвестиционные фирмы. Дать им денег или выкупить. Тогда у американского народа под контролем окажется вся мировая финансовая система. И во вселенской битве между простыми людьми и олигархией оттуда, – она указала на Уолл-стрит и сверхнебоскребы аптауна, – люди неожиданно одержат верх. Ты сможешь напечатать деньги, восстановить доверие, повернуть ручку и наладить все как было, но теперь все прибыли будут принадлежать людям. Ты также можешь направить финансы на решение реальных проблем. Конгресс может реформировать финансовую систему согласно законам, которые ты для них напишешь, а ты можешь провести политику количественного смягчения, но не для банков, а для налогоплательщиков. Напечатать деньги и отдать их банку мистера и миссис Налогоплательщиков. Это станет крупнейшим переходом власти со времен Французской революции!

Ларри покачал головой, пытаясь изобразить одну из своих старых масок, призванную выражать поддельное восхищение Шарлотт. Эта маска была хорошо ей знакома.

– А ты все так же витаешь в облаках! – воскликнул он.

– Вовсе нет! Это план, и довольно практичный.

– Ты как будто подалась в коммунисты или что-то в этом роде.

– Ну да, ну да, Красная Шарлотт.

– Шарлотта Корде[119], да?

– Не знаю, а разве она не убила кого-то из лидеров революции?

– Марата, да? Но за то, что тот был отступником, если я правильно помню? За то, что не был достаточно революционно настроен?

– Не знаю.

– Давай так. Если я не устою, то ты заколешь меня в ванной.

– Если ты не спасешь мир, когда у тебя будет шанс, то да. Только не сажай Шалтаев-Болтаев обратно на стену, как во все прошлые разы. Они опять все испортят, и очень быстро. Потому что они жадные идиоты. Они не думают ни о чем, кроме того, как набить себе карманы и свалить в Денвер.

Он кивнул.

– Или отжать межприливье, – добавил он. – Выкупить «новую Венецию» и всех оттуда выгнать.

Шарлотт была вынуждена согласиться: ее бывший был умен.

– Ну, и это тоже.

– Мне интересно, почему ты так резко заинтересовалась финансами? Раньше ведь тебя это совсем не интересовало.