Нью-Йоркское Время

– Вначале слабо покалывает, вот здесь. Потом сильнее, а затем ударяет чем-то острым и как бы… – Алексей поднял руки, судорожно зашевелил пальцами и, не найдя нужных слов, сжал кулаки.    

Кардиолог делал записи и понимающе кивал. Затем развернулся к компьютеру. Набрал что-то на клавиатуре.     

– Какая у вас профессия? – спросил он, наконец, оторвавшись от монитора. – Понятно. А как вы спите?

– Плохо.

– А как ваша сексуальная жизнь?

– М-м… После этого – тоже болит сердце… – сказал Алексей и стал окончательно себе противен.

– Давайте, я вас послушаю.  

Вскоре они снова сидели напротив друг друга. Алексей застегивал пуговицы на манжетах рубашки. Слушал.

– Картина не совсем ясная, fifty-fifty. Был ли у вас недавно сердечный приступ или нет, теперь определить невозможно. По вашим описаниям – похоже, что был. Это мог бы подтвердить анализ крови, но его нужно было сделать в первые же сутки, теперь уже поздно. Результаты кардиограммы и сонограммы, что вам только что сделали, – нормальные. Правда, согласно статистике, пятьдесят процентов кардиограмм и сонограмм ничего не показывают даже при явной сердечной болезни.                  

– Зачем же мне эти тесты сейчас делали? – мрачно спросил Алексей. Пятьсот долларов – недельную зарплату, – стало быть, к свиньям.  

– Такова методика – мы идем путем исключения, от простого – к сложному. Если сонограмма ничего не показывает, а пациент продолжает жаловаться, мы проводим «стресс-тест», чтобы увидеть работу всех сердечных мышц при физической нагрузке. Если же и это ничего не показывает, мы рекомендуем сделать ангиограмму, когда через артерию от паха вводится катетер и контрастное вещество. Я бы вам посоветовал… Кстати, какая у вас медстраховка?

– Никакой. Эта ангиограмма стоит, наверное, тысячи три, не меньше, – сказал Алексей, нахмурясь. 

– Четыре, – уточнил кардиолог, и на его вытянувшемся лице застыла сущая мука. – Вот что я вам, молодой человек, посоветую. По-моему, вы слишком погружены в свои проблемы, обращаете внимание только на темные стороны жизни. Постарайтесь найти светлые, больше отдыхайте. Сейчас я вам выпишу таблетки. Попринимайте их приходите ко мне через месяц. Если вам не станет лучше, тогда всерьез подумаем о тестах, – врач протянул рецепт и опустил глаза – взглянул на часы на руке.        

– Не беспокойтесь, счет мы вам вышлем на дом, – сказала в приемной секретарша. Презрительно скривилась, глядя вслед этому хаму, который даже не попрощался и хлопнул дверью.     

ххх

Что же с ним творится, в самом деле? Почему он не верит в себя, а верит в свою болезнь?..          

Он просунул ладонь между пуговицами, приложил к груди – «чив-чив». Отвратительно гладкое, в красно-сиреневых пятнах, сердце разбухало, давило, хотело разорваться.

«Не помогут. Никакие врачи не помогут. Никакие лекарства. Кофе, сигареты – чепуха. Помру, ей-богу, помру. Но роман закончу». 

………………….............................................................................................

Горела машина. Ярким пламенем полыхала в сгустившемся сумраке.    

На небольшом пустыре, неподалеку от дома Алексея, каждый год сгорают десятки машин. Номера с них заблаговременно сняты, как часто сняты и колеса, и различные механизмы. Зачем сжигают эти машины? Кто-то таким образом сводит счеты с недругом. Поджечь машину может и сам автовладелец, чтобы получить деньги от страховой компании. Или какой-нибудь шальной угонщик, поездив и обчистив все ценное в салоне, так заметает следы.

Алексей давно привык к этим картинам. Обычно проходил мимо, не останавливаясь. Но сейчас почему-то остановился. Угрюмо глядел на погнутый капот, на раму без лобового стекла. Судя по большим размерам и грубым плоским формам, скорее всего, это был «олдсмобиль» старой модели.  

Багряные отсветы переливались по лицу Алексея, жар проникал сквозь пальто и свитер, добирался до самой кожи.   

И как будто увидел кого-то Алексей в горящем салоне. И что-то решилось для него. Медленно пошел он к своему дому.

……………………………………………………………………………….

...Елка не стояла в этом доме в новогоднюю ночь, потому что здесь в ту ночь было пусто. Они жили у Лизы, а Новый год отмечали у родителей Алексея. А третьего января, когда возвратились, чтобы здесь жить и отныне вместе, Лиза украсила все комнаты дождиком и шарами.

Но праздники давно прошли, как-то буднично промелькнуло и Рождество, близился лютый февраль.  

…Лиза, стоя на стуле, снимала дождик с окна.     

– Алеша, ты? – оглянулась. – Представляешь, сегодня мне приснилось, будто я… – вдруг осеклась. – Ты был у врача?

– Да.

Она подошла, пригляделась к нему, стараясь угадать, почему хмурость, почему две складки на переносице, почему на губах холод.

– И что сказал врач?

– А-а… Сказал, что все о`кей, что я здоров, как бык.

– Он тебя послушал?