Нюрнбергский дневник

Сэр Дэвид продолжил представление доказательств, заявив, что Папен, занимая должность германского посла в Вене, оказывал поддержку австрийским нацистам, что он действительно стал для католиков «троянским конем», в задачу которого входило представлять интересы нацистов в Австрии. Будучи дипломатом, он вынужден был действовать только так, но не иначе, заявил на это Папен. Он никогда не отрицал, что на Шушнига оказывалось давление, чтобы склонить его к аншлюсу. (Что, по утверждению сэра Дэвида, отрицалось Риббентропом.)

В перерыве Франк и его группировка, сгрудившись, высказывались в защиту аншлюса.

— Что это значит — «троянский конь» для католиков»? — негодовал Франк. — Против закона природы не пойдешь! Австрийский и немецкий народы неразделимы! И выступать против этого — все равно что пытаться отрицать любой всеобщий закон природы.

— Я не верю, что сэр Дэвид действительно способен верно разобраться в австрийской ситуации, — полагал Фрик.

— Нет, нет, как раз в этом он разбирается лучше всех, — иронически отозвался Розенберг. — Этому англичанину и карты в руки — он один все понимает и во всем разбирается! Так вот, со стороны этого англичанина самое настоящее бесстыдство попытаться объявить преступлением даже то, что одни национал-социалисты поддерживали других! А чего они хотели? Для германского посла в Австрии совершенно нормально, если он сотрудничает с местными национал-социалистами.

Зейсс-Инкварт повторил сказанное им совсем недавно о Дольфусе: Дольфус — не кто иной, как диктатор, которого поддерживала ничтожная кучка духовенства и который никак не подходил для роли выразителя воли народа.

Франк ухватился за старый и беспроигрышный аргумент — за Россию.

— Мне бы очень хотелось, чтобы они столь же скрупулезно исследовали проблему присоединения Азербайджана к России! Ха-ха-ха! — И, ткнув пальцем в сторону судей, продолжал: — Пусть, пусть они все проверят, а мы посмотрим, кто покраснеет первым!

И, уже погромче, чтобы все услышали, стал сыпать примеры из истории — тут тебе и тираны-короли времен Средневековья, и Ренессанс, и натравливание одних народов на других и так далее.

Сэр Дэвид желал знать, как Папен в июле 1935 года, то есть два года спустя после заключения конкордата, мог представить Гитлеру официальный отчет, в котором обозначил свою дипломатию как «ловкую руку, выключавшую политический католицизм, не затрагивая при этом христианский фундамент Германии».

(Геринг, хихикнув, выдавил: «Сейчас он будет выдумывать ответ поумнее!»)