Нюрнбергский процесс глазами психолога

Тем самым Франк давал мне понять, что и его «высокая миссия» позабыта всеми, и что он с мрачным злорадством взирает на царящую в мире неразбериху. Поэтому и затянул старую песню о русской угрозе, втихомолку торжествуя, что Америке приходится заниматься проблемами Европы.

Так наша беседа коснулась темы перемещенных лиц из числа поляков.

— Своих поляков я уж знаю. Закоренелые лентяи! Ха-ха-ха! (Смех Франк все более уподоблялся истерическому.) Четыреста тысяч их живут в Германии за счет ООН. В Польшу их не заманить. Да что им там делать? Они обеспечены питанием, работать их не заставляют. Твердят о том, что, мол, проклятые нацисты изгнали их со своей родины. А кто им мешает сейчас туда вернуться? А зачем? Жить за счет американской благотворительности куда проще! Америка богатая! Почему бы не воспользоваться этим? Ха-ха-ха! Вам еще всю Европу предстоит содержать! Ха-ха-ха! Влезли вы по самые уши! Х а-ха-ха! Ха-ха-ха!

Напавшая на Франка истерическая смешинка заставила налиться кровью его физиономию. Распрощавшись, я предпочел уйти.

19 мая. Убийца Гесс

Я нанес Гессу еще один визит, желая убедиться в наличии у него садистских наклонностей, о которых свидетельствовали результаты проведенного мною теста Роршаха. Я спросил его, не руководствовался ли Гиммлер при назначении его на должность коменданта Освенцима какими-нибудь особыми соображениями? Не повлияло ли на его решение прошлое? (В прошлом Гесс совершил убийство.)

— О нет, нет, — убеждал меня Гесс, — ничего подобного. Он вполне мог назначить на эту должность и любого другого офицера СС. Нас всех одинаково натаскивали беспрекословно исполнять любой приказ свыше. Я оказался на должности коменданта Освенцима чисто случайно, когда он решил превратить этот лагерь в базовый для уничтожения евреев. И мне ничего не оставалось, как только исполнять приказы. Каждый член СС действовал бы на моем месте так же. Как действовал Эйхман, которому было поручено исполнение всей этой программы уничтожения, как действовали командиры эйнзатцгрупп, Олендорф, например. Нам было впечатано в мозги повиноваться приказам, и что евреи — наши злейшие враги. Тогда нам это не казалось пропагандистскими измышлениями. Это вошло нам в плоть и кровь. Если Гитлер отдал приказ окончательно решить еврейский вопрос так, а не иначе, ничего не оставалось, как повиноваться ему. Каждый член СС действовал бы так же.

Гесс был убежден, что если и повинен в убийствах, так оттого, что в СС убивали все; их всех учили убивать, не испытывая при этом угрызений совести.

20 мая. Сообщник Редер

Утреннее заседание.

Сэр Дэвид Максуэлл-Файф в ходе перекрестного допроса вскрыл факт нарушения нацистами заключенного между Германией и Великобританией в 1935 году договора о флоте, целью которого было вынудить Германию ограничить производство подводных лодок. Редер смешался, когда ему было предложено подтвердить свое утверждение из сделанного им в Москве заявления, касавшееся Геринга. Редер заявил, что скандал с женитьбой Бломберга и надуманное обвинение Фрича в мужеложстве Геринг использовал в качестве повода для устранения соперников в верховном командовании вермахта. Это весьма неожиданное заявление Редера подтверждало показания Гизевиуса.

Редер, хоть и не сразу, однако вынужден был признать, что в тот период не сомневался в истинности выдвинутых против Фрича обвинений и понимал мотивы отставки Бломберга. Однако сэр Дэвид указал на то, что серия скандалов преследовала совершенно иную и неблаговидную цель: устранить обоих главнокомандующих, как потенциальных противников развязывания агрессивной войны.

Затем сэр Дэвид напомнил Редеру некоторые из обстоятельств, которые могли помочь разгадать агрессивные замыслы Гитлера. Речь Гитлера от 5 ноября 1937 года, на которую ссылался свидетель Хосбах, была отвергнута Редером, как не могущая быть воспринята всерьез. О намерении Гитлера «разнести с куски Чехословакию» Редер высказался следующим образом: «Он очень часто употреблял выражение «разнести в куски» в отношении чего угодно».

Речь Гитлера от 23 марта 1939 года (речь, на которую ссылался Шмундт) Редер назвал «чисто теоретической» дискуссией, где, по его мнению, не скупились на «преувеличения». Затем обвинитель поинтересовался у бывшего адмирала, какое же значение имел приказ от 27 августа 1939 года о начале наступления на Польшу. Редер, потоптавшись, бросил обеспокоенный взгляд на часы, явно рассчитывая, что его, как не выучившего урок гимназиста, «от расправы спасет звонок», и принялся что-то невнятно лепетать о сноровке Гитлера избегать войн и о том, что он тогда все еще не верил, что дело дойдет до войны, даже имея на руках приказ Гитлера начать наступление на Польшу.