Низкий голос любви

Их кожа сливается в одно. Она закидывает голову с закрытыми глазами, наморщив лоб. Ее пальцы, ее ладони берут, притягивают, удерживают в глубине ее самое твердое, изогнутое и напряженное, что есть у Артура. Ее кожа приклеена к его коже, он вдыхает чистое тепло ее тела. Она сплетает свое тело с его телом, свой взгляд с его взглядом. В своем падении она цепляется за него, стонет ему на ухо, требовательная, боязливая, изголодавшаяся, страдающая, отдавшаяся. «О, скажи мне, что это, если ты знаешь, прошу тебя, если ты знаешь, что это, скажи мне!»

Кости ее хрустят. Он смеется, смехом наслаждения и ужаса.

* * *

Занавески у ясновидящей не задернуты. Для тайны консультации достаточно октябрьской темноты. Она включает кассетник. «Я кое-что знаю, замолчи и слушай. Скоро будет переезд. Вы выберете дом, который мне не нравится. Я вижу там красное. Я уже говорила тебе, пусть не будет красного между мужчиной и женщиной, не надо этого». Она разрывает листок, на котором были записаны какие-то формулы. От треска разрываемой бумаги Артур вздрагивает.

– Что новенького с нашей последней встречи?

– Она потеряла кольцо.

– Не потеряла. Утратила на время.

– Но снова его обрела. Я отдал его ей.

– Естественно. Ей больше не надо защищаться. Вы с ней кое-чем обменялись… мне ты можешь сказать, мы ведь с тобой старые друзья, у тебя с ней была маленькая ночная музыка, правда? Продолжай.

– Она сфотографировала меня во сне.

– Во что ты был одет на этой фотографии?

– Мне было холодно, я завернулся в шаль. В красную шаль.

– Она должна сделать другую твою фотографию, где ты будешь в белом. Что еще?

– Она азартная.

– Дорогой мой, любовь без азарта – как жизнь без света. Что еще?

– Она считает, что похожа на мужчину. А на самом деле она женственна, как никто.

Не удивительно. На эту женщину не угодишь. Неужели ты с твоим умом мог бі предпочесть женщин, с которыми просто?

Глава 7

Восемнадцатый день ноября, вечерня в эту субботу, вчера кончился пост.

Милое мое дитя,

записку твою получил, и весть о визите несказанно радует! Уж так хочется вновь вернуться к беседам после мессы и другим семейным утехам. Двенадцатое и тринадцатое декабря отведены уже для рыбалки и других дел, так что будь любезна, поломай себе голову и найди другие даты, которые сможешь сорвать с древа дней.

Почему бы не Новый год? Моя скромная обитель вас ждет с раннего утра с большим котлом кипящего масла наготове (для фритюра а не для чего другого). Увидеть тебя для меня великий праздник, если только ты и твой шевалье приедете налегке, с пустыми руками, так сказать, в одной рубашке и с веревкой на шее. Итак, до предстоящего свидания.

Написано сего дня, языком свободным и несвязанным.

Твой предок

Андерс.

Это вторая их совместная поездка. За стеклом небо летит мимо быстро и меркнет медленно. Артур сложил письмо и отдает его Клер. «Превосходное вокальное упражнение для моих пациенток».

– Андерс был для меня настоящим отцом. Он знает все мои секреты. Но не пытайся его заставить…

– Заставить что?

– Выдать секреты тебе. Этот человек – настоящий сейф.

– А по его письму не скажешь.

Письмо – просто хитрость. Он умеет защищаться словами.

Из багажа Артура выглядывает книга «История фамилий». Он заметил толстую тетрадь, которую не видел раньше. Тетрадь и простых сложенных листов, сшитых суровой ниткой. Он открывает, листает, бумага пропитана духами Клер, и на каждой странице – череда отпечатков красных губ. «Для тебя. Дорожные поцелуи. Запасы для твоих губ».

Поезд снизил скорость, стук колес замедляется. Они входят на вокзал, где их ожидает дед. Он обнимает Клер, затем по-военному коротко кланяется Артуру. «Добрый вечер, Летуаль. Я Андерс. Вы, вероятно, догадались». Он осматривает Артура суровым взглядом, поджав губы. «Так, значит, вы сменили ей голос. На слух не так плохо. Новый инструмент трудно заставить петь, но музыканты знают, что самые трудные образцы дают самый богатый тембр». Он говорит, разделяя слова на части, и произносит слог за слогом, будто отрывая куски сырого мяса.