Низкий голос любви

– А ты, Клер, как будто знаешь? Что ж, ты и правда знаешь мою жизнь лучше, чем я. Но вернемся к книжице. Мне известен верный способ отличить классическое произведение от современного: прочесть первую фразу и последнюю. Если их можно поменять местами, значит роман современный. А ну-ка посмотрим. «Я без памяти любил графиню де…; мне было двадцать лет, и я был неопытен; она изменила мне, я рассердился, она меня покинула. Я был неопытен, я сожалел о ней; мне было двадцать лет; она меня простила: и так как мне было двадцать лет, я был неопытен, меня все так же обманывали, но больше не покидали, я считал себя самым любимым на свете, да и вообще счастливейшим из смертных». В одной фразе паренек узнал жизнь. Неплохо. А теперь последняя… «Я сел в ожидавшую меня карету. Конечно, я искал мораль всего этого приключения, но не находил ее». Ах, нет, не получилось. Но этот прохвост знает свое дело! Прохвост – термин давно известный, то же самое, что хитрец, пройдоха. Однако в данном случае я придерживаюсь смысла, которое сие слово имело около 1260 года – содомит – ведь этот Виван не уточняет, с какой стороны он берет свою даму. Спереди? Сзади? Клер, если я зайду слишком далеко, останови меня. Во время атаки Виван всегда был в первых рядах. А что он там делал в первых рядах? Он рисовал! Альбомы, карандаши, пастель – он делал набросок поля боя! У этого пройдохи был свой стиль! Бонапарт его очень жаловал, прозвал его Авангард Денон! Для дам не такой уж многообещающий знак отличия, а? Ну вот, Клер, я зашел слишком далеко, а ты меня не остановила.

Андерс развел руки в театральном жесте сожаления. Из книги выпал полулист нотной бумаги. Артур подобрал его. Листок был склеен старым скотчем, блестящим, скрутившимся с краев и оставившим на бумаге желтоватый отпечаток.

– Вы очень любезны, Летуаль. Посмотрим.

Он надел очки для чтения.

– Старые ноты… «Радость неуверенности в "Без завтрашнего дня". Без неуверенности нет удовольствия. Удовольствие – дело дилетанта». Дилетант – восхитительное слово! «Dilettante, 1740, от итальянского diletto». Жить как дилетант, другими словами: жить удовольствиями. В этом всё, я всегда так говорил. Увы, diletto стал delitto – удовольствие превратилось в преступление. И вот в 1845 году, слово «дилетант» стало синонимом любительства. Уничижительное слово? Не факт. Если дилетант и любитель, то он любитель нарушений. Вы следите за моей мыслью? Вот вы, Артур – профессионал, это видно. В конце концов, если вы внимательны к музыке слов, еще не все потеряно – у меня есть чем вас заинтересовать. Следуйте за мной.

Андерс поворачивается на каблуках, наклоняется над хлебным ларем, до краев наполненным дисками в сигарных коробках. Достает оттуда шкатулку с изображением старика с вольтеровскими скулами, с письмом в руке, склонившегося над обнаженной ножкой дамы, сидящей с ним рядом.

«Мир наизнанку», Бальдассаре Галуппи. Сцена 4. Послушайте-ка. «Что за радость, что за наслаждение может извлечь женщина из своей жестокости? Если мы будем обращаться с мужчинами нежно, они терпеливо будут переносить свое рабство, и их общество будет нам приятно»… Мужчины, женщины, два мира, мир наизнанку, мир на лицо, две стороны медали. Меня прямо-таки восхищает то, что мы, с нашим свисающим фаллосом, и они, с их скрытой дыркой, – если я зайду слишком далеко, Клер, ты меня остановишь, – мы все же можем понять друг друга с помощью жестов и слов. И все же, жесты, слова, имена – это может значить все что угодно. Вот смотрите, вас зовут Летуаль. Вам присущи блеск и отдаленность, это чувствуется. [3]Но при всем при том являетесь ли вы светилом?

Вместо ответа Артур вынул из своей сумки «Историю фамилий».

– Андерс, если вы интересуетесь смыслом имен, прочтите это.

Андерс открывает том на заложенной странице, вынимает из него тетрадь с поцелуями, нюхает ее, не открывая, тактично вкладывает обратно, пробегает страницу глазами и наконец читает вслух.