Низший

Не полностью, но большей частью. Этот некогда достаточно большой «театральный» город служил красивой достоверной декорацией средневекового процветающего поселения, что находилось в беде из-за пробудившихся страшных монстров древности – которых и прибыли уничтожить доблестные герои, чтобы потом дать своим изнуренным телам и душам отдых в кабаках, борделях и банях. Там же, само собой, проживал обычно незаметный многочисленный персонал. После Стирания и закрытия Мира Монстров, случилось много бед. Город не раз горел, подвергался атакам, в нем бушевали монстры… короче – некоторые кварталы полностью разрушены. Все остальное, что смогли, обжили как сумели. При этом боевые корпуса Непримиримых друг друга не очень любят, поэтому и обитать стараются подальше друг от друга. В результате появился Цветок Войны.

Что это за хрень с уродским названием?

Все просто – если глянуть на город сверху, то увидишь сплошное, считай, полотно из заброшенных и разрушенных зданий. А поверх этого «полотна», как начерченная, находится этакая семицветная «ромашка» с красной середкой. Каждый лепесток – место квартирования одного из Спектров. Их любовь к личным цветам отрядов выплеснулась и на обжитые постройки, в результате чего Цветок Войны действительно выглядит гигантской детской раскраской. Мутировавший уродливый цветок, причем один из лепестков очень маленький и полосатый – Кобальтовые решили выделиться, окрасив свои здания и цеха сине-белой зеброй.

Никакого охранного периметра город не имеет. От кого защищаться? Самые страшные звери этого мира – они сами. Кто сунется?

Уборка территории, вынос нечистот – всем этим ведают Терпимые.

И нет, к ним как к равным никто не относится. Низшая каста работяг, что годны только на то, чтобы пахать поля и выносить ночные горшки из-под кроватей. Но вслух этого никто и никогда не говорит. Никогда. Более того – Непримиримые всячески подчеркивают свое доброе и равное отношение к Терпимым. Так приказала Даурра.

И снов – бинго.

И снова – браво.

Мудрая хитрая Даурра, что прекрасно понимает еще одну прописную истину – как бы метко ты не стрелял и каким бы жестоким кровожадным ублюдком не был, тебе все равно не выжить без жратвы. И без одежды. Каста Терпимых невероятна важна для выживания этого мирка. Их надо холить и лелеять. Пусть и дальше живут себе тихо и счастливо.

Как далеко отсюда город Возмездие?

Недалеко. Чуть меньше двадцати километров. Туда тянется одна хорошо наезженная широкая дорога, годная как для техники, так и для всех видов тварей. Это главная транспортная магистраль, хотя существует с десяток узких и куда менее удобных троп, но они проходимы уже далеко не для всех. Колесные машины не пройдут. Гусеничные вездеходы смогут пробраться, но и им придется немало попетлять по руслам пересохших ручьев.

Пленными и Терпимыми было рассказано еще немало. Но эту слащавую туфту про величественность и мудрость Даурры я сразу отбросил. Мусор, не несущий пользы.

Пещеры Мрака?

До них тоже примерно километров двадцать, но в другую сторону. Учитывая, что мы в движении – очень скоро окажемся на нужном месте. И вот там нам, якобы, придется столкнуться с очередными мелкими проблемы.

Немного зеленых, чуток синих, столько же кобальтовых – эта сборная солянка всегда находится у Пещер на боевом дежурстве.

А еще где-то же там обретается Брассарра – мифический ужас и кошмар Пещер Мрака.

– Где местный бог – там и здешний дьявол. – проворчал я, снова нарушив молчание. – Ладно… ладно… Эй! Дайте сюда беглого пса!

– А он задрых… – удивленно глянул на меня «дрессировщик-кормильщик». – Ща я его…

– Погоди, – остановил я занесшего ладонь для оплеухи бойца и поднялся, отрубая кабель питания, что успел закинуть на борт моего экза с десяток капель драгоценной энергии – Это еще что за хрень…

Сработавшая электроника услужливо укрупнила изображение, выведя на внутренний экран забрала картинку с двумя… хрен поймешь, чем. Несомненно, что-то живое – вон удлиненные и чуть сплющенные головы, а вон болтающиеся яйца в потных тканевых кулечках. Стараются, машут крыльями, восходя на нужную высоту.

– Воздух! – заорал один из разведчиков, стоя на гребне холма и маша руками.

Придурок… Поморщившись, я погрозил дебилу кулаком и тот, сообразив, перестал изображать собой радостную мишень для снайпера, упав на корточки и затихнув под чайными кустами.

– Кто выстрелит по пташкам – прибью нахрен! – рявкнул я, и внешние динамики экза передали мои слова всему отряду. Тут же опустился десяток стволов, столько же дурных гоблинов сделали вид, что просто любовались в прицеле облезлыми облаками.

А летающие уроды продолжали взбираться к небу, суматошно дергаясь и чуть ли не обсираясь от натуги. Было видно, что призмы не рождены для долгого полета. Но они старались.