Но кому уподоблю род сей?

Сказанное нами в отношении крещения особенно в сопоставлении с открытым нами при исследовании темы Иоаннова поста и безмолвия смыслом водного, крещения как очищения чрева от скверн мирских помышлений приводит нас к выводу, что, хотя крещение и является неотъемлемой частью пути посвящения, мы не можем поставить знака тождественного равенства между ними. Что же касается крещения Духом Святым и огнем, то в нашем повествовании оно относится к более отдаленным временам.

Но, если до огненного крещения нам и на самом деле очень далеко, то сделать весьма существенное добавление относительно некой точки, находящейся между водным Иоанновым крещением и крещением Духом Святым, мы в силах. И здесь мы откроем новую символику.

Допустим, что находясь в мире, человек сумел сохранить в чистоте руки. Представим себе, что и чрево свое он очистил водным, Иоанновым крещением. Однако сможет ли он, не покидая лежащего во зле мира, сохранить в чистоте ноги? А ведь двигаясь по пути спасения, надо быть чистым целиком, дабы не осквернить его грязными следами.

Тут мы позволим себе короткое отступление, дабы оценить глубину символического смысла, несомого этой частью тела: «Обдумай стезю для ноги твоей... Удали ногу твою от зла.» (Прит 4:26,27), «от всякого злого пути удерживаю ноги мои.» (Пс 118:101), — уже из этих фрагментов ясно видно, что у ноги гораздо более ответственная роль, чем бездумно подчиняться голове или даже сердцу. А как можно буквально воспринимать такое: «Прекрасны ноги благовествующих мир.» (Рим 10:15)?

Итак, при вступлении на определенную стадию пути своего ноги человека должны быть вымыты. Зададим такой вопрос: может ли человек сделать это сам? Нет, конечно, точно так же, как тонущий не может сам себя вытащить за волосы из воды или, если привести более близкий библейской теме пример, так же, как человек не может сам себя окрестить. Сие справедливо и по человеческому разумению, и по духу того, что мы открыли о символике Иоаннова, водного крещения. Для понимания сего, нам стоит обдумать вопрос Иисуса: «Крещение Иоанново откуда было: с небес, или от человеков?» (Мф 21:25; Мк 11:30; Лк 20:4).

Но не стоит особо напрягаться, ибо ответ прозрачен: делает это Кто-то небесный участием очищающей надежды. Не напомнило ли сказанное сюжет Евангелия Иоанна?

«Иисус... снял одежду и, взяв полотенце, препоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан. Подходит к Симону Петру, и тот говорит Ему: Господи! Тебе ли умывать мои ноги? Иисус сказал ему в ответ: что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после. Петр говорит Ему: не умоешь ног моих во век. Иисус отвечал ему: если не умою тебя, не имеешь части со Мною. Симон Петр говорит Ему: Господи! не только ноги мои, но и руки и голову. Иисус говорит ему: омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь...» (Ин 13:3-10).

6б

В повествовании о посвящениях мы не можем не затронуть еще одного чрезвычайно важного вопроса. Вопрос этот касается посвященности человека Иисуса Христа (ср. 1 Тим 2:5). - Был ли Иисус из Назарета, Сам посвящавший Своих учеников и дававший им власть, посвященным? И сколько степеней посвящения прошел Он?

Первую часть этого вопроса, и с этим согласится даже не желающий и слышать о посвящениях ортодокс, нужно несомненно считать риторической. Вторая часть вопроса далеко не так проста даже на первый взгляд, при тщательном же изучении сложность вопроса возрастает неизмеримо.

В размышлениях на эту тему, отметим, что земная жизнь Иисуса Христа без сомнений завершается высшим посвящением, — иначе, как мог бы Он сказать, что Он «победил и сел с Отцем... на престоле Его.» (Отк 3:21). Совершенно очевидно и то, что младенец Иисус вовсе не родился посвященным высшего уровня. Если кто-то думает иначе, то пусть такой человек ответит для себя на вопрос: Каков смысл искушения в пустыне от диавола для Того, Кто сидит на престоле вместе с Отцем? Может ли быть искушаем Тот, Кто сказал: «Я и Отец — одно.» (Ин 10:30) ? Ведь «Бог не искушается злом.» (Иак 1:13), иначе говоря, и Тот, Кто сидит на престоле вровень с Богом, не может быть искушаем злом. Если же искушение в пустыне имело смысл, то только в том случае, если Иисус еще не достиг тогда богоподобного состояния. А слова: «Я и Отец — одно», — Он сказал лишь позже, когда достиг и победил.